А. Айнгорн - Огненная лилия
Наступившая вслед тишина не была гнетущей. Отдельная маленькая война окончилась миром. Когда они продолжили свое путешествие, Онор чувствовала, что на нее снизошло умиротворение. Мир обрел яркие краски, зелень леса сверкала на солнце, озаряя светом ее душу, даже птицы пели громче обычного. Она снова была свободна и счастлива.
Ближе к вечеру небо обложило тучами и начал накрапывать дождь. Это был уже настоящий затяжной осенний дождь, хотя эта грустная часть года еще не вступила в свои права. Чтобы не мокнуть напрасно, Волк на скорую руку построил шалаш из еловых веток, который приютил их на ночь. Он предусмотрительно запасся провизией на пару дней, и в его заплечном мешке нашлось два одеяла из отлично выделанных бобровых шкурок.
Онор никогда еще не спала так крепко, как в эту ночь. Впервые за много недель, даже месяцев она чувствовала себя в абсолютной безопасности, как ни нелепо это звучало в самом сердце пожираемого войной мира. Но она чувствовала себя защищенной. Волк знал эту местность, как свои пять пальцев, она направляется домой, наконец ее приключения кончатся. Так думала она, проснувшись от страшного шума хлынувшего ливня. Крыша шалаша, покрытая еловыми ветками и листьями, не пропускала воды. Было тесно, но тепло. Онор обнаружила, что лежит, уткнувшись лбом в плечо Волка, так что ей передавалось его тепло. Нежное шелковистое прикосновение мягкого меха доставляло ей удовольствие. Было раннее утро. Онор чуть шевельнулась, и сразу услышала вопрос:
— Не пора ли в путь, Тигровая Лилия?
Вопрос показался Онор диким.
— В такой дождь?
— Ну и что? Разве Тигровая Лилия не хочет поскорее добраться до своего корабля?
— Хочет. Но я ни за что не полезу под такой ливень.
— Он может быть затяжным.
— Ничего. Я столько ждала, что подожду еще. Или тебе не терпится от меня избавиться?
Он не ответил. Онор ощутила возникшую неловкость и затихла. Наконец, Волк, взяв свой лук, проговорил:
— Пойду раздобуду что-нибудь для завтрака.
Онор удержала его за руку.
— Пустяки, Волк. Вчерашнего зайца хватит на два дня. Ты просто боишься меня, словно я заразная.
— Тигровая Лилия, — он гневно повысил голос. Она вздохнула. И когда уже Волк научится не обижаться на нее? Видно, никогда.
— Извини, — она опередила его гневную тираду, и он вынужден был умолкнуть. В наступившей тишине слышен был лишь шум ливня, сопровождавшийся далекими раскатами грома.
— Поговори со мной, — вдруг попросила она. Взгляд холодных черных глаз потеплел.
— Ты странное существо, Лилия.
— Что ты скажешь своим, когда вернешься? Что я погибла или сбежала?
— Я не должен отчитываться. Могу сказать правду. Мое право.
— А мне показалось, что ваши старейшины навязывают всем свое мнение.
— Они лишь следят, чтобы все жили по нашему закону, — уклончиво ответил индеец.
— Значит, у тебя не будет неприятностей из-за меня?
— Странно, что ты беспокоишься об этом, Лилия.
Она улыбнулась. К ее собственному удивлению, она обнаружила, что ей нравится этот спокойный, сдержанный человек. У нее не было больше ощущения, что она в ловушке и мечется, как загнанный зверек, и к Волку у нее возникла теплая дружеская симпатия, какой у нее не было еще ни к кому.
Другую, менее импульсивную, не такую самодостаточную женщину, возможно, раздражала бы его манера держаться, но у Онор было достаточно огня на двоих. И сейчас она поддалась порыву.
— Ты знаешь, я буду немного скучать за тобой, Волк. Потом, когда я вернусь домой… — проговорила она с улыбкой, которая растопила бы и сердце инквизитора. Он смотрел на нее не отрываясь, но понять этого взгляда Онор не смогла. Было в нем что-то, будто ему были чем-то обидны ее дружеские слова, и что-то совсем другое, будто ему приятно было знать, что он стал нужен ей.
В его голосе зазвучала нотка грусти.
— Бледнолицые заключили мир с моим племенем, как заключили бы мир с волчьей стаей, лишь из страха, без уважения, не пытаясь понять. Одна только Тигровая Лилия видела в нас… во мне прежде всего человека. В моем сердце есть сожаление — я не понимал, не сразу понял. Мне казалось, ты такая, как они.
— Поэтому ты решил отпустить меня?
Он заколебался, облизывая внезапно пересохшие губы «Солжет», — почему-то решила Онор.
— Не только поэтому, — ответил он кратко.
Она не стала допытываться, зная, как трудно выжать что-нибудь из Волка, когда он этого не хочет. Да и зачем ей знать? Возьмет еще и заявит, что у него самого пошли мурашки по коже от одной мысли, что она станет его женой. «Если бы я хотел тебя, мне стоило только протянуть руку!» — вспомнилось ей. От этого сразу захотелось заглянуть в зеркало и проверить, неужели она настолько малопривлекательна. Но зеркала у нее не было, и неприятные мысли пришлось нещадно отогнать. Она по-кошачьи потянулась и лениво перевернулась на спину. Волк насмешливо заметил:
— Хорошо, что племя гуронов вовремя избавилось от тебя. Все наши скво так набрались бы от тебя лени, что никто уже не смог бы заставить их взять в руки мотыгу.
— И правильно. Женщины не созданы для работы, — с шутливой назидательностью ответила она. — Наше призвание — украшать жизнь. Кроме того, лень продлевает молодость.
— Тогда Тигровая Лилия будет вечно юной.
— Хотелось бы.
Она провела самый уютный и спокойный в своей жизни день, завернувшись в бобровое одеяло и беззаботно болтая с Волком. Ливень стих только под вечер, но Онор заявила, что уже поздно собираться в путь, когда нормальные люди уже отдыхают. Они остались в шалаше до утра.
Следующий день осчастливил их теплым солнечным утром, и хотя Онор не особенно горела желанием провести день в дороге, у нее не было ни малейшего повода снова отложить выход. Они быстро сложили свои немногочисленные пожитки. Волк был на удивление в хорошем настроении, и Онор подумала, что, пожалуй, за несколько месяцев их знакомства она впервые видит его в таком беззаботном расположении духа. Она поглядывала на него подозрительно, спрашивая себя, чего именно она не заметила. Ведь что-то же повлияло на Волка. Но ответа она не нашла, как ни старалась.
Они миновали густые заросли; впереди голубел ручей, за которым виднелась извилистая тропа, испещренная следами зверей, приходивших сюда на водопой.
— На ту сторону, — коротко распорядился Волк. Онор взяла в руку туфли, чтобы не намочить их, и босиком забрела в теплую мутную воду. Глубина ручья доходила ей до щиколоток, кое-где до колен. Ее стопы утопали в мягком иле. Около ее ног сновали мелкие рыбки, которых испугало ее появление.
— Следи, чтобы к тебе пиявки не присосались, — предупредил Волк, покосившись на нее.
