Сьюзен Робинсон - Лорд Очарование
Тристан поднял пустой деревянный тренчер[48] с подноса, который принесла Пэн, повертел им, и просунул его сквозь отверстие в решетке. Он толкнул его, и тарелка обрушилась на непокрытую голову Сниггса. Тренчер с глухим стуком попал в цель, заставляя Сниггса вскочить на ноги и завизжать. Тристан быстро перевернул поднос, разбрасывая его содержимое по камере, громко застонал и опустился на пол. Прижав ноги к животу и обхватив себя руками, он застонал громче, как только запачканное лицо Сниггса появилось у двери.
— Что случилось?
— Я-яд. Оххххх.
— Клянусь распятьем! — сальная голова Сниггса то неожиданно появлялась, то исчезала, пока он попытался разглядеть Тристана в темной камере.
— Помоги мне, оххххх…
Тристан завершил свой стон булькающим приступом удушья и обмяк. Из-под ресниц он наблюдал за Сниггсом.
— Эй, мошенник, что Вас беспокоит? Священник? Будьте вы прокляты. Если Вы умрете, госпожа обвинит в этом меня.
Он услышал, как Сниггс отпер дверной засов и вошел. Его схватили за руку, и перевернули на спину. Он ждал до тех пор, пока не почувствовал руку Сниггса на своей груди. Тогда он схватил руку, со всей силы потянул за нее, и приподнял ноги. Ударив ими Сниггса прямо в грудь, Тристан перебросил его через голову. Тот врезался головой в противоположную стену и отлетел от нее. Он приземлился на пол лицом вниз и больше не вставал. Тристан осмотрел его, но он, казалось, был цел, за исключением шишки на голове.
Он закрыл и запер на засов дверь камеры. Обнаружив свою шпагу в углу, через несколько секунд он прокрался наверх и оказался в бювете. Впервые он был благодарен за беспорядочную охрану замка и решил в будущем больше ценить Дибблера.
Подобно тени, он незаметно скользнул через бювет в зал. Его приветствовал храп слуг, спящих на соломенных тюфяках. Он обошел их на цыпочках, через альков позади лавки. Вскоре он уже поднимался по лестнице к нежилой башне. Пэн упоминала, что она превратила главную комнату в свое казначейство.
Дверь в так называемую сокровищницу не была заперта, а вот шкатулка с монетами Пэн — была. Он быстро сломал замок при помощи кинжала со змеей, который остался в его сапоге, забытый его неопытными тюремщиками. Взяв один из маленьких кошельков с монетами, лежащих в шкатулке, он засунул его в свой дублет и покинул цитадель.
Халатность Дибблера бытовала снаружи так же, как и внутри. Из немногих часовых, выставленных в караул, бодрствовал на посту только Эрбут. Тристан засунул кошелек с монетами под булыжник в основании стены замка, где кошелек будет в сохранности, пока не понадобится ему.
Когда он крался в тени мимо конюшен, над ним промаршировал мальчик, внимание его было обращено совсем не туда, куда следовало — на звезды. Тристан проследил за удалявшейся спиной Эрбута, а затем проскользнул в конюшню.
Оседлав кобылу Пэн, он повел животное из конюшни через двор замка к сторожке. Он оставил кобылу привязанной позади телеги с сеном. В сторожке он натолкнулся на бывшего капитана охраны. Дибблер валялся на столе, у его ног валялась пустая бутылка эля. Тристан удостоверился, что мужчина не в себе, скользнул мимо него и опустил разводной мост.
Он вздрогнул от шума, но Дибблер не обратил на него никакого внимания. Все же Тристан поторопился поднять опускную решетку. Выйдя из сторожки, он увидел смутную фигуру Эрбута вдалеке на стене замка. Мальчишка стоял спиной к разводному мосту и смотрел на луну.
Качая головой, Тристан вскочил на лошадь, беспрепятственно проехал через сторожку, по разводному мосту и выехал за пределы Хайклиффа. Уже оказавшись на свободе, он осадил лошадь и оглянулся на замок. Его без предупреждения охватило чувство потери. Было неправильно — вот так сбегать под покровом ночи, и ему это не нравилось.
Он хотел вернуть свою новую жизнь назад. Он хотел Пэн. Он хотел, чтобы она дерзко улыбнулась ему, описывая какую-нибудь новую проказу против Кутвелла. Он хотел сидеть в зале и слушать мелодии Дибблера даже несмотря на то, что они вызывали у него головную боль. Он хотел Пэн, Пэн, которая доверяла ему.
Повернувшись спиной к Хайклиффу, Тристан толчком ноги послал кобылу рысцой. До этого момента он не понимал, какими важными были для него Пэн и ее заговорщики. Но теперь, зная это, он решил, что единственным разумным шагом будет его возвращение. И когда он вернется, Госпоже Фэйрфакс придется молить его о прощении за то, что она сомневалась в нем. Какое это будет удовольствие — заставить ее платить за свои ошибки, несомненное удовольствие.
Чуть более часа спустя Тристан спускался по веревке в первый внутренний двор Мач Кутвелла. Он заметил только троих вооруженных мужчин. Очевидно, все они придерживались Дибблеровской школы караульной службы. Они спали.
Сотни окон из свинцового стекла[49] Мач Кутвелла были темны. Он оглядел весь замок и заметил только одну освещенную комнату на самом верху центральной башни первого внутреннего двора. Он припал к земле и пристально посмотрел на широкую лужайку, которая, должно быть, занимала несколько акров. Впереди и позади него рядами возвышались дымоходы из красного и серого кирпича, а он стоял лицом к кремовому фасаду западного входа с его симметричными пилонами[50] и тремя ярусами окон.
Он посмотрел вверх на освещенную комнату в башне над куполообразной передней.[51] Словно маяк в темноте, она звала его. Он узнает, кто бодрствует, а затем отыщет Сент-Джона. Он хотел застать его спящим, вынудить покинуть дом и увести в лес, где его можно было бы без риска расспросить.
Держась северной стены, он подбирался все ближе и ближе к свету. Достигнув западного входа, он услышал храп. Часовой спал, стоя у входа в переднюю.
Тристан тихо прошел мимо него, нашел лестницу и поднялся на три этажа, не встретив охраны. Когда он добрался до лестничной площадки четвертого этажа, он открыл окно и выбрался наружу. Вскоре он уже был на крыше.
Бесшумно пробираясь по плоской крыше, он застыл рядом с освещенным окном. Оно было приоткрыто. Он опустился на колени и медленно дюйм за дюймом приподнимал голову пока, не смог заглянуть внутрь. Никого.
Комната была похожа на лабораторию алхимика. Она была заставлена рядами полок, заваленными свитками, книгами, баночками с чернилами и перьями. Три рабочих стола скрипели под тяжестью ступок, пестиков, весов, шкатулок и бутылок. На центральном столе горела жаровня, над которой подвесили стеклянную бутылку с круглым дном. В сосуде булькала золотистая жидкость.
Тристан почувствовал сладкий аромат и понял что в канделябры, в беспорядке расставленные по комнате, вставлены свечи из пчелиного воска. Он рассматривал стол, заставленный надтреснутыми банками, полными трав, когда на них упала тень. Он быстро пригнулся.
