Мэг Хатчинсон - Рыжеволосая бестия
Значит, похороны были! Алиса несколько секунд молча смотрела на Иосифа, не в силах вымолвить хотя бы слово.
Мать не отвезли на телеге к какому-нибудь заброшенному кладбищу, не закопали в яму без гроба в самом дальнем углу.
Слезы душили ее, слова признательности застряли в горле, когда она осознала, что Анна будет лежать не в одинокой безымянной могиле.
Иосиф… Иосиф отвез ее мать домой.
По щекам потекли слезы, она бросилась к нему на грудь, стала бормотать слова благодарности.
Стоя на пороге, заслоняя широкими плечами почти весь дверной проем, Пол Тарн смотрел на обнимающуюся пару. Потом его губы сжались в тонкую линию, и он резко отвернулся.
«Есть гордость и есть глупость. Нельзя их путать».
Слова Иосифа, тихо произнесенные у церкви Святого Лаврентия, снова пришли на память Алисе.
Когда она спросила о том, во сколько обошлись похороны матери, и заявила, что вернет все до пенса, Иосиф заговорил с ней строже, чем обычно. Брови его насупились, около рта пролегли напряженные складки, как в тот вечер, когда он повздорил с женщинами на церковном дворе в Вензбери.
Он не примет никаких денег за похороны Анны и к тому, что осталось в цветочном горшке на его камине, тоже не притронется.
«Я не продаю добрые поступки».
Когда она все-таки попыталась всучить ему деньги, он по-настоящему разозлился.
«Если добро делается только ради того, чтобы получить что-то взамен, это уже не добро».
Как же это было похоже на ее отца! Он тоже часто повторял эти слова. Алиса так расчувствовалась, что у нее на глаза навернулись слезы. Отец всю свою жизнь следовал этому правилу и учил тому же своих детей. Но только он еще учил их не принимать подаяния.
Глядя на могильную плиту, на которой теперь рядом с именами ее отца и братьев было начертано имя матери, Алиса стала рассказывать Иосифу про отца, про то, что он хотел заронить в души своих детей. Мужчина слушал молча. Когда Алиса замолчала, он крепко сжал ее ладонь обеими руками. Неужели ее отец осудил бы другого человека за добрый поступок, спросил Иосиф, неужели сам не помог бы нуждающемуся безвозмездно, отказался бы проявить бескорыстие души?
Бескорыстие души!
Алиса опустила на колени наволочку, которую подшивала. Странное выражение, но в тот день на церковном дворе, когда теплый ласковый вечер словно окутал их незримой вуалью, ей показалось, что она поняла его. Бескорыстно принять все то добро, которое Иосиф сделал для нее и матери, будет для него лучшей благодарностью.
— Не стоит вам этого делать.
От неожиданности руки Алисы вздрогнули, и острие иглы больно впилось в большой палец левой руки.
— Вы испугали меня! — воскликнула Алиса и машинально сунула в рот пострадавший палец.
— Прошу прощения, я не хотел, — извинился Пол Тарн.
Алиса вытащила палец изо рта, потом отложила в сторону иголку с ниткой, скомкала наволочку и бросила ее в рукомойник.
— Что вы вообще творите? — спросил Пол довольно холодным, если не сказать требовательным тоном, когда Алиса повернулась к рукомойнику.
— Кровь, — пояснила она, подставив испачканную наволочку под струю холодной воды. — Пятно легче будет вывести, если сразу замочить ткань в воде.
— Какая, к черту, ткань?
Неожиданное восклицание заставило Алису повернуться к Полу. Его глаза, обычно напоминавшие по цвету спелый тернослив, теперь казались совершенно черными, губы, на которых она привыкла видеть улыбку, были плотно сжаты, а на скулах играли желваки. Пол Тарн смотрел на нее недобрым взглядом.
Видно было, что он не в настроении, и, похоже, причиной этого стала она. Алиса нервно сглотнула, стараясь не обращать внимания на нехорошее предчувствие. Ну чем она могла вызвать его раздражение? После той поездки к Иосифу она с ним не то что не разговаривала, но даже не встречалась ни разу…
— Я спросил, что вы творите… и речь идет не о шитье, будь оно неладно!
Вдохнув поглубже, Алиса выдержала холодный как лед взгляд.
— Я тоже хочу задать вам один вопрос, мистер Тарн. Почему вы разговариваете со мной таким тоном?
«Надо же, — подумал Пол Тарн, — с места в карьер. Эта девочка еще и указывает мне, как себя вести. Прямо как сестра, та тоже за словом в карман не лезет». Пол хоть и был порядком раздражен, едва сдержал улыбку.
— Прошу прощения. — Он слегка поклонился. — Грубость непростительна, какова бы ни была ее причина.
Алиса не торопилась говорить, что его извинения приняты. Холодные искорки в фиалковых глазах, гордо поднятый подбородок, отблеск солнечного света на густых, цвета красного золота волосах. Она открыто и с достоинством смотрела на него, и Пол почувствовал, как в груди у него зашевелилось какое-то чувство… Восхищение? Одобрение? Уважение? Наверное, все эти чувства разом и в то же время… ни одно из них. Если дело не в чувствах, то что тогда так смущает его, что заставляет испытывать неуверенность?
— Я слышал, вы спрашивали у сестры про сторожку… — Пол запнулся. — Хотите ее снять на время?
— Да, — кивнула Алиса.
— Сестра не имеет права распоряжаться собственностью, принадлежащей Линдону. В том числе сдавать ее в субаренду.
Так вот чем она разозлила его! Сестра задела его мужские чувства. Неужели он и на эту милую женщину так же сердит? Неужели она невольно стала причиной раздора между братом и сестрой? Опечаленная этим обстоятельством, Алиса тихо произнесла:
— Мне следовало догадаться, что с подобными вопросами обращаться нужно было к вам, поскольку вы — хозяин Линдона. Прошу вас, не вините сестру за мою ошибку, она просто хотела помочь мне.
— Я ни в чем не виню Лору, — Пол сделал ударение на имени сестры, давая понять, что всю вину он возлагает не на нее, а на Алису.
— Я вам за это очень благодарна, — смиренно ответила Алиса.
Опять она за свое! Ведет себя так, будто это он в чем-то виноват. Гнев Пола поутих, но решительный настрой, который заставил его начать этот разговор, остался. Несмотря на происшедшую в его настроении перемену, он продолжил таким же сухим тоном:
— Почему вы хотите снять сторожку?
Неужели он не может напрямую сказать, с чем пришел к ней? Если он передумал и больше не хочет, чтобы непрошеная гостья оставалась в его доме, она уйдет из Линдона. Так, наверное, будет лучше и для нее, и для них с Лорой. Подбородок Алисы поднялся чуть выше, она все так же смотрела ему в глаза, но теперь ее голос звучал не смиренно, а уверенно:
— Я не хочу ее снимать. Я собиралась сказать вашей сестре, что отказалась от мысли снимать это помещение. Однако после разговора с вами необходимость в этом отпадает. Мне остается только еще раз поблагодарить вас за гостеприимство.
