Патриция Макаллистер - Горный ангел
Пытаясь как-то отвлечься от страшных мыслей, Эйнджел направилась к навесу, где стояла лошадь. Благодаря заботам Ококи кобыла была накормлена и напоена. Ласково похлопав ее по шее, Эйнджел осторожно ощупала поврежденную ногу. К ее радости, от опухоли не осталось и следа, и кобыла уже не вздрагивала от прикосновений ее исследующих пальцев. Значит, действительно это было всего лишь растяжение связок, пусть и очень сильное.
Поднявшись с колен, Эйнджел со вздохом отряхнула свои влажные от снега юбки. Если бы она знала наверняка, куда ушел Холт, то сама бы отправилась на поиски. Но тогда ей пришлось бы оставить Ококу одну, с ребенком на руках. И хотя Эйнджел не сомневалась в ее приспособленности к любым условиям, все же одной ей было бы трудно. И если ни один из мужчин так и не вернется, то вдвоем им будет легче пережить суровую зиму.
Кусая губы, Эйнджел повернула к хижине и тут вдруг заметила вдалеке фигуру человека, с огромным трудом продвигавшегося по глубокому снегу, укрывшему весь склон горы.
– Окока! – закричала Эйнджел, яростно махая рукой в сторону человеческой фигуры.
Посмотрев туда, куда показывала Эйнджел, Окока заволновалась. Что-то было неестественное в затрудненных движениях человека, в его сильно согнутой фигуре, и обе женщины почувствовали это. По мере приближения мужчины, стало видно, что он сгибается под тяжестью ноши.
В отчаянии Эйнджел зажала рот руками, чтобы не закричать, когда увидела, что мужчина нес на спине человека. Он был слишком далеко, чтобы понять, кто это: Холт или муж Ококи. Но в любом случае один из них был тяжело ранен или мёртв! Страшное предчувствие охватило Эйнджел. Господи, только бы не Холт! И тут же, взглянув на Ококу, устыдилась своих мыслей.
Индианка тем временем быстро направилась под навес, где стояла лошадь, и стала возиться с чем-то на земле. Эйнджел подошла к ней, чтобы помочь, хотя не понимала, что та делает, пока Окока не развернула прямоугольное кожаное полотнище.
– Травойс, – сказала Окока, показывая рукой на человека, с трудом пробиравшегося по снегу. – Лошадь тащить травойс! – пояснила она.
Эйнджел понимающе кивнула. – Давай я помогу! Пока Окока запрягала лошадь, Эйнджел крепко держала ее под уздцы. Сначала лошадь испугалась не знакомого предмета, волочившегося вслед за ней по снегу, но потом успокоилась, и Эйнджел повела ее вперед. Сердце забилось сильнее, когда она увидела, как мужчина споткнулся и упал, скатившись вниз по склону на несколько футов. К счастью, ему удалось удержать на спине свою ношу, но по всему было видно, что он выбивается уже из последних сил.
Эйнджел прикрикнула на лошадь, побуждая ее идти быстрее, и потянула за узду, стараясь не попасть своими снегоходами под копыта. Тем временем Окока вернулась в хижину, чтобы оставить там малыша и взять теплые меховые покрывала.
Снег был таким белым, что Эйнджел было больно смотреть на него. Приостановившись, она неистово за махала руками, чтобы привлечь к себе внимание муж чины, а затем снова двинулась вперед, ведя лошадь под уздцы. «Если Холт мертв, я тоже не хочу жить!» Эта мысль с удивительной ясностью пронеслась в ее голове. На мгновение она прикрыла глаза, почувствовав на щеках замерзшие слезы.
Наконец она настолько приблизилась к мужчине, что стало слышно его хриплое дыхание. Его капюшон упал с головы, и Эйнджел увидела измученное и обожженное ветром лицо Холта.
– Холт! – воскликнула она, рванувшись вперед и тут же падая в снег. Лошадь остановилась и не хотела идти дальше. Эйнджел снова рванулась вперед и почти утонула в снегу рядом с Холтом.
– Нужно... занести его в хижину, – кивнув на мужчину, с трудом вымолвил Холт, тяжело дыша. Ко лени у него подгибались. Того и гляди они все втроем могли провалиться в глубокий снег.
– Да, конечно, – пробормотала Эйнджел, пони мая, что сейчас не время бросаться со слезами на шею мужу. Она поднялась и подвела лошадь к Холту. – Окока сделала травойс.
Холт перекинул мужчину на импровизированные сани и попытался привязать его, чтобы безвольное тело не соскользнуло на снег. Мужчина был без со знания. Руки Холта дрожали от холода и, видимо, сильно закоченели, потому что он никак не мог справиться с ремнями.
– Давай я, – поспешно проговорила Эйнджел. Ей довольно быстро удалось затянуть ремни на руках и ногах мужчины. Она боялась взглянуть в его лицо. Может, он был уже мертв?
– Я нашел его вскоре после того, как покинул хижину. – Словно читая ее мысли, сказал Холт. – Но тут разразилась такая буря, что нам пришлось искать убежища в пещере. Я раздобыл немного еды и развел огонь, но ничего не смог сделать с его ранами.
Окока, добравшись наконец до Холта и Эйнджел, отчаянно закричала при виде неподвижно лежавшего мужа. Склонившись над ним, она нежно погладила его бородатое лицо.
Эйнджел собрала одеяла, которые уронила в испуге индианка, когда увидела мужа, и накрыла ими его не подвижное тело. Его ресницы чуть вздрогнули, и Эйнджел с облегчением поняла, что он жив.
Холт, казалось, готов был упасть прямо там, где стоял. Подойдя к нему, Эйнджел сняла свои снегоступы:
– Вот, надень.
Он хотел было отказаться, но она приложила палец к его губам.
– Надевай, Холт. Так тебе будет легче дойти до хижины.
На этот раз Холт не стал с ней спорить. Он вставил ноги в крепления, и Эйнджел затянула ремни вокруг его ног. Увидев, что его сапоги промокли насквозь, она поняла, что и ноги у него закоченели от холода. Дело могло плохо кончиться, надо было спешить к хижине.
Окока взяла лошадь под уздцы и повела назад к хижине. Следом брел Холт. Шествие замыкала Эйнджел. Глубокий, по колено, снег не позволял идти быстро. К тому же Эйнджел приходилось буквально выдирать подол платья из снега. У нее подгибались ноги, и она едва не падала. К счастью, до хижины было не так далеко – всего несколько сотен ярдов.
Окока подвела лошадь к самой двери хижины и с помощью Эйнджел отвязала травойс, чтобы втащить его в хижину вместе с драгоценным грузом.
Холт попытался помочь, но Эйнджел решительным жестом отстранила его. Вместе с Ококой они втащили травойс в хижину и подтащили его поближе к пылавшему очагу. Обе женщины одновременно выпрямились, тяжело дыша.
– Как холодно, – произнес Холт таким странным голосом, что Эйнджел встревожено посмотрела на него. И вовремя! Как подкошенный, Холт рухнул на пол, увлекая за собой и Эйнджел.
Больно ударившись спиной, Эйнджел попыталась выбраться из-под закутанного в мех Холта.
– Холт! – воскликнула она, забыв про свою боль. Склонившись над ним, она с облегчением увидела, что он дышит. В отчаянии она повернулась к Ококе, но индианка была занята своим мужем, все еще не приходившим в сознание, и помощи от нее ожидать не приходилось.
