Барбара Картленд - Невинная наследница
Однако было поздно возвращаться, и, выйдя из экипажа, Равелла попросила кучера подождать ее. Он сказал, что подождет, но сначала потребовал оплату, сказав грубым голосом, что его уже обманывали, оставив ждать у входа, а сами уходили через другие ворота, забыв заплатить.
Равелла дала ему деньги и сказала, что надеется вернуться через час. Он ухмыльнулся, подумав, что вряд ли кто-нибудь поедет так далеко на такое короткое время. У Равеллы сложилось впечатление, что, если кто-нибудь наймет его, он дожидаться не будет.
Но было слишком поздно задумываться о таких мелочах. Она приехала с определенной целью и должна оставаться спокойной. Она заплатила три шиллинга за вход и пошла по освещенной аллее к ротонде, которую видела вдали. В том же направлении, смеясь и разговаривая, двигалось множество людей, и никто особенно не смотрел на Равеллу и не удивлялся при виде одинокой молодой женщины в толпе любителей удовольствий.
Она осмотрелась и по описанию, которое читала в газетах, узнала новый балетный театр. На его огромной сцене висела афиша, извещавшая, что вечером будет показан балет «Залив Неаполя».
Ложи начинали заполняться гостями, желающими отведать знаменитые ломтики ветчины и крошечных, но сочных цыплят. Перед ложами толпились женщины с корзинами клубники и вишни, расхваливавшие свой товар.
Равелла выяснила, что среди прочих будет выступать индийский жонглер и шпагоглотатель, мадам Саки с мужем и ребенком на канате, но время выступления не было указано. Равелла искала, у кого спросить, но в это время оркестр перестал играть, конферансье вышел на сцену и объявил, что следующим номером выступает сеньорита Делита, которая споет две песни. Многие из прогуливавшихся остановились, другие стали подходить с аллей, интересуясь этим выступлением.
Заиграли скрипки, и внезапно прямо перед толпой, опершись о балюстраду, предстала сеньорита. Раздался взрыв аплодисментов, в ответ на которые она несколько раз поклонилась и начала петь.
Она была не похожа ни на кого из известных Равелле людей. Она была невысокой, а грудь ее неожиданно мала для певицы. Гладкая оливковая кожа и огромные черные, сильно накрашенные глаза. Ее черные волосы были зачесаны со лба, а в маленьких ушках качались огромные драгоценные серьги. Когда она пела, серьги блестели и переливались, а ее лицо преобразилось от наплыва чувств, трудно было понять, какой же была сеньорита, какое выражение лица было ее собственным, а какое — частью представления.
Несмотря на неопытность, Равелла поняла, что это необычная певица. В ней была особая искренность и оживленность. Голос ее поднимался до великолепного крещендо, но привлекали не диапазон звуков и не сила голоса, а сама ее манера петь.
В ней были соблазн и искушение. В ее голосе и жестах чувствовалась примитивная страсть, которая восхищала всех, кто ее слушал. Она пела испанскую песню. Невозможно было различить слова, но звуки вызывали представление о празднике музыки и танца, любви и желания под чистым небом. Все это возбуждало. Очарование зрителей было так велико, что пульс их начинал биться в такт музыке. Сеньорита знала, как заинтересовать аудиторию.
Когда она закончила песню, раздались такие аплодисменты, какие редко бывают слышны в Воксхолле. Она снова запела, теперь это была песня цыганки, настолько дразнящая, что женщины прижались ближе к рукам своих сопровождающих. У всех блестели глаза, даже что-то распутное появилось в их улыбках.
Было в песнях сеньориты, в атмосфере, которую они создавали что-то, что заставило Равеллу отвернуться. И показалось, что платье ее исчезло и она осталась перед толпой обнаженной. Она хотела убежать, чтобы не разрушиться от этого хищного голоса и вида полузакрытых глаз и дрожащих ноздрей.
Аплодисменты вспыхнули раньше, чем кончилась песня. Она кланялась снова и снова, получала букеты, целовала кончики пальцев, посылая поцелуи публике. После нескольких минут аплодисментов конферансье вышел и объявил, что сеньорита будет снова петь во второй части программы, а сейчас перерыв и все могут посмотреть фейерверк.
Большинство людей стали расходиться. У Равеллы появилась возможность спросить, где находится уборная сеньориты Делиты. Ей указали на дверь, за которой служащий в зеленой ливрее провел ее темным коридором к двери с надписью «Сеньорита Делита». Он постучал, но не получил ответа. Он снова постучал, но Равелла увидела, что кто-то приближается. Это была сеньорита. Она смеялась и жестикулировала, разговаривая с кем-то, идущим за ней, через плечо отвечая на шутку, пока не спустилась с лестницы.
Она прошла по коридору, двигаясь с грацией гибкого зверя, характерной для каждого ее движения. Дюжина браслетов на руках звенела при ее движениях, серьги качались в такт с ее бедрами. Она посмотрела на Равеллу, стоящую у двери. В ее быстром, любопытном взгляде было что-то, заставившее Равеллу вспыхнуть.
— Вы хотели видеть меня? — спросила сеньорита. Ее английский был на удивление правильным, легкий акцент только придавал ей очарования.
— Если вы позволите, мадам, я бы хотела зайти к вам, — ответила Равелла.
— Входите.
Сеньорита открыла дверь, и Равелла почувствовала тяжелый, удушающий и не очень приятный запах. Сеньорита вошла, и Равелла последовала за ней, закрыв дверь.
— Моя камеристка ушла, чтобы принести мне вина, — сказала сеньорита. — Меня всегда мучает жажда после того, как я пою. Вы слушали меня? Да?
— Я слушала вас, — ответила Равелла. — Вам долго аплодировали.
— Да, я пользуюсь большим успехом, — мимоходом отметила сеньорита. — Но вы не сказали, как вас зовут.
— Я Равелла Шейн. Я подопечная герцога Мелкомба, и я хотела видеть вас.
Губы сеньориты перестали улыбаться, глаза сузились, лицо стало жестким.
— Я слышала о вас, мисс Шейн. Почему вы пришли ко мне?
— Это трудно объяснить, — заикаясь, пробормотала Равелла. — Я хотела вас видеть.
— Почему?
— Я слышала, что люди говорят о вас. Мой опекун восхищается вами.
— И даже очень, — самодовольно сказала сеньорита и повернулась к большому зеркалу перед туалетным столом. Она посмотрела на себя и пригладила гладкие черные волосы. — Знает ли сеньор герцог, что вы пришли ко мне? — спросила она.
— Я не говорила ему, — с чувством неловкости ответила Равелла, — потому что до этого дня не знала, что пойду.
— И теперь, когда вы пришли, что вы думаете?
— Я думаю, что вы очень красивы, — ответила Равелла.
Сеньорита внезапно повернулась и посмотрела ей в лицо. Ее глаза казались темными щелями на лице, а рот был жестоким.
