Барбара Картленд - Невинная наследница
Леди Гарриэт устроилась с вышивкой в будуаре, а Равелла, несколько минут бесцельно побродив по комнате, сказала, что хочет взять книгу в библиотеке.
— Почему бы тебе не почитать мне вслух, дорогая? — предложила леди Гарриэт. — Мне это нравится больше всего, и ничто так не успокаивает.
— Хотелось бы мне знать, есть ли у пекки модные романы. Боюсь, что большинство книг очень скучные и выбраны из-за переплетов, а не из-за содержания.
— Какие чудовищные обвинения ты бросаешь моему брату! — засмеялась леди Гарриэт. — Но ты ошибаешься. Себастьян и мальчиком был жаден до чтения. Он глубоко знает классику, но пристрастия его очень широки от приключений до Горация. Хотя он очень изменился за прошедшие годы, я уверена, ты найдешь в его собрании и очень волнующие, и скучные книги.
— Пойду посмотрю, — сказала Равелла.
Она вышла из комнаты. Однако в библиотеке Равелла смотрела не столько на книги, сколько на вещи, принадлежащие герцогу. Вот его золотая печатка на письменном столе. Равелла взяла ее и задумалась, сколько же писем прелестным женщинам он запечатывал.
На столике, стоявшем рядом, лежали нож для разрезания бумаг из слоновой кости и золота и увеличительное стекло с красивой резной ручкой. Она потрогала их, как бы о чем-то споря с собой. Затем, вдруг решившись, пошла к двери, ведшей в жилище капитана Карлиона.
Когда она вошла. Хью Карлион что-то писал за столом. Он приветливо улыбнулся ей и встал.
— Я думал, вы уехали, — сказал Хью. — Разве это не то время, когда вы возвращаетесь от своих многочисленных визитов или прохаживаетесь медленно по Бонд-стрит, чтобы ваши друзья могли похвалить или поругать вашу новую шляпку?
— Сегодня я устала, — с улыбкой ответила Равелла, — поэтому мы с леди Гарриэт остались дома. Я хочу поговорить с вами, сэр.
Капитан Карлион указал на одно из кожаных кресел.
Равелла устроилась в нем, расправив юбки зеленого платья с малиновыми лентами на талии. Капитан сел в кресло напротив.
— Позволите ли вы сказать, что вы очень хорошенькая? — спросил он.
— Нет, — резко ответила Равелла и улыбнулась ему, как бы прося прощения за грубость. — Я не хочу от вас слышать подобных слов, сэр. Это все глупости, которые говорят мне мои глупые кавалеры во время танцев.
— Случается, что даже они говорят правду, — улыбнулся капитан Карлион.
— Вы, правда, так думаете? — спросила Равелла.
— Да, — ответил он. — Разве вы еще не поняли, что я всегда говорю правду? Это одно из немногих достоинств, которым владеют живущие в Мелкомбе: всегда говорить правду, даже если иногда это граничит с грубостью.
— Пекки никогда не говорил, что я хорошенькая.
— Нет? Но может быть, вы не спрашивали его?
— Я думаю, что женщины, которые нравятся ему, непохожи на меня, — сказала Равелла так тоскливо, что капитан почувствовал гнев на равнодушие кузена.
— Я бы не беспокоился о том, что думает герцог, — сказал он, понимая бесполезность слов при ее очевидном обожании герцога. — На свете много других людей. Себастьян, как я часто говорю ему, становится старым и циничным.
— Он восхищается другими женщинами, — тихо произнесла Равелла.
Хью Карлион увидел боль в ее глазах, но был бессилен ей помочь.
— Мой кузен Себастьян — странный человек, — заметил он. — Как вы знаете, я очень его люблю, но даже не пытаюсь понять. Я только знаю, что он отличается от других людей, и поэтому ни одно из правил и установлений, применимых к ним, к нему не относится.
— Конечно, он совсем другой, я понимаю, — сказала Равелла с восхищением.
Они помолчали, потом Хью Карлион, стремясь нарушить это молчание, спросил:
— Я надеюсь, вы счастливы здесь, мисс Шейн?
— Вы не хотите звать меня Равеллой?
Он слегка поклонился:
— Почту за честь, если вы позволите. Но вы не ответили на мой вопрос.
— Конечно, счастлива. Я была бы ужасно неблагодарной, если бы не была. Только… Но давайте не будем говорить об этом. Я сегодня плохо соображаю, и мне стыдно, что я говорю с такими прекрасными людьми, как вы и леди Гарриэт о пустяках.
Хью Карлион встал и подошел к окну. Стоя спиной к Равелле, он спросил:
— Леди Гарриэт тоже счастлива?
— Да, кажется, она становится счастливее с каждым днем. Как будто она забывает несчастья последних лет. Иногда она говорит о них, и я думаю, как может человек перенести столько страданий и остаться таким добрым и милым?
— У нее всегда был такой характер.
— Иногда я думаю, что она очень одинока, — вздохнула Равелла.
— Но она, конечно, пользуется успехом теперь, когда снова появляется в свете? Вероятно, многие восхищаются ею?
— Да, ее часто приглашают танцевать. Я даже дразню ее иногда, что это я ее компаньонка, а не она моя. Но она ни капельки не думает о них. Видите ли, она любит единственного человека на свете.
— Единственного?
Хью Карлион повернулся к Равелле. Голос его звучал странно.
— Да, — продолжала Равелла. — Еще до замужества она полюбила одного человека, но он уехал… И больше никого не было… и не будет.
Хью Карлион замер, стиснув руки.
— Это было очень давно, — сказал он, — и такая красивая женщина, как Гарриэт, полюбит снова.
— Не думаю. Я уверена, что леди Гарриэт всю жизнь будет верна человеку, которому отдала сердце, когда ей было семнадцать лет.
Взглянув удивленно на Карлиона, его стиснутые руки, его напряженный вид, она догадалась:
— Так это были вы, сэр? Вот почему вы не хотите, чтобы леди Гарриэт знала, что вы здесь? Это вас она любила!
Хью Карлион посмотрел ей в лицо:
— Не вздумайте сказать ей! Пусть знаете вы или слуги в доме. Но вы не должны говорить ей обо мне. Обещаете?
— Да. Но почему, почему вы не хотите сделать ее счастливой?
— Как я могу? Посмотрите на меня, дитя! Разве вы не видите, что я изувечен? Я только половина человека, а она любила красивого юношу. Могу сказать это, не хвастая. Думаете, какая-нибудь женщина, особенно такая красивая и милая, захочет меня, такого сломленного и изувеченного?
Его голос задрожал.
Равелла вскочила и подошла к нему. Прежде чем он догадался о ее намерении, она обняла его и прижалась к нему лицом. Он почувствовал ее губы на своей изуродованной щеке, а она отошла со слезами на глазах, улыбаясь дрожащими губами.
— Вы мужественный, но глупый герой, — сказала она. — Вы думаете, какая-нибудь женщина, заслуживающая этого названия, посмотрит на шрамы, полученные при Ватерлоо, без уважения? Как глупо вести себя так, оставляя леди Гарриэт одинокой и печальной, потому что она не может найти вас!
