Джулиана Гарнетт - Любовь на острие кинжала
– Некоторые бароны становятся чересчур беспокойными. Напряженная охота на опасного хищника могла бы дать выход их буйной энергии и остудить пыл. Соколиная охота – слишком спокойный спорт, особенно для мужчин, засидевшихся долгою зимою. Уже Новый год, и медведи нагуливают в лесу жир.
– После зимы медведи еще слишком тощи, а собаки чересчур горячи и порывисты. Может случиться несчастье.
Слуга наполнил опустевшие кубки, сэр Гай дождался, когда Рольф основательно отхлебнет из своего, и сказал:
– Только собаки свежи и горячи, как я вижу. Некоторые из нас обленились за зиму.
Сердитый взгляд Рольфа задержался на лице Гая. Быстрыми беспокойными движениями пальцев он поигрывал ножкой кубка.
– Я должен воспринять ваше наблюдение как вызов, сэр Гай? Или вы думаете поучить меня, как следует выбирать дичь для охоты?
В какой-то миг Гаю показалось, что он зашел слишком далеко. Однако в глазах Рольфа читался явный интерес, и он улыбнулся.
– Конечно же, вызов, – сказал он. – Я совершенно погряз в безделье и обленился в последние месяцы. Пусть Новый год застанет меня предающимся новому спорту.
– По мне, так все эти приключения последнего времени – куда как достаточный спорт для кого угодно, – проворчал Рольф и добавил: – Но в ваших словах есть правда. Бароны становятся буйными, и надо дать им возможность как следует измотать самих себя, чтобы они успокоились.
Довольный, Гай отпил еще вина. Этого он и добивался. Баронам нужна разрядка, как и его собственному лорду. Усталость – лучшее лекарство от похоти.
– Да, милорд, я с вами согласен.
Он хотел еще что-то добавить, но вдруг громкий шум у дверей зала привлек его внимание. Там происходила борьба. Серебряный и красный цвета смешались с соболями и золотом Драгонвика. Глухие проклятия на самом грубом английском носились над этим хаосом. Гай вскочил на ноги.
Рольф уже стоял во весь рост, сжимая рукоятку кинжала у пояса. В этот миг раздался крик леди Эннис:
– Не трогайте их! Это мои вассалы пришли выразить мне свою преданность. Я не позволю держать их в дверях.
Повернувшись к ле Дрейку, она воскликнула:
– Вы же не будете препятствовать моим вассалам войти? Вам следует встретить их с распростертыми объятиями, ибо, когда вы станете моим мужем, они вам присягнут как своему сюзерену.
Гнев горел в ее голубых глазах, отчего они светились, как сапфиры. Гай скрыл свое восхищение: свирепое выражение на лице Рольфа требовало немедленного вмешательства.
– Мой лорд, – проговорил он, – это я известил вассалов леди о предстоящей свадьбе. Времени было в обрез, и я подумал, что вы захотите видеть их у себя в качестве свидетелей. Молю, простите мне то, что я не сказал вам раньше, но из-за поездок к Сибруку и обратно я совершенно забыл о своем самонадеянном поступке.
– Воистину самонадеянном, – сказал Рольф таким холодным тоном, что Гай почувствовал неладное. Сердце его замерло. Заслужил ли он немилость лорда своим поступком? Он молил Бога, что нет, ведь он не желал ему зла.
Воины Драгонвика по-прежнему не давали северным баронам войти. Наконец ле Дрейк резко кивнул головой.
– Пропустите их и приветствуйте как должно, – коротко сказал он. – Их путешествие было долгим и трудным, и как вассалам моей госпожи им будет оказано уважение.
Его голос разнесся по всему залу. Стражники опустили оружие и расступились, пропуская вновь прибывших.
Гай почувствовал облегчение, которое испытала и Эннис. Хотя губы ее еще еле заметно дрожали, на них появилась слабая улыбка.
Когда четверо вассалов достигли возвышения и опустились на одно колено, чтобы приветствовать свою леди и сюзерена, она заговорила по-английски:
– Поднимитесь, господа. Я счастлива видеть вас снова после долгой разлуки.
По очереди они подошли к ее руке и коснулись губами кончиков ее пальцев, бормоча приветствия. На неподвижном лице ле Дрейка не выражалось ни вражды, ни дружелюбия. Гай мучился сомнениями. Совершил ли он ошибку, позвав этих людей? Он хотел порадовать леди, и это ему удалось. Но теперь ему оставалось только надеяться на то, что они не упустят из виду тех преимуществ, которые может им дать присяга на верность ле Дрейку. Хотя большинство северных баронов ненавидели короля, лояльность, пусть и против воли, Дракона к Иоанну была известна всем; Гай надеялся, что присяга может связать их друг с другом доверительными отношениями. Ему уже казалось, что план его удался, но из-за нескольких неосторожных слов все могло сорваться.
К счастью, Рольф, по-видимому, оценил выгоды от союза с этими северными баронами. С приветливым лицом он занял место рядом с Эннис, которая вышла из-за стола, чтобы приветствовать своих вассалов. При виде графа рядом со своей госпожой старший из них немного помедлил и вновь преклонил колено.
– Милорд Драгонвик, – начал он на ломаном французском.
– Поднимитесь, сэр, – по-английски отвечал Рольф, – и назовите себя и ваши имения.
Удивление отразилось на лице барона. Затем он взял себя в руки и встал:
– Меня зовут Глэйт из Вулфкота, что в Дархеме. Долго служил я дому Бьючампов и ныне счастлив служить дочери лорда Хью.
– Сэр Глэйт, ваши заслуги известны, и все, кто вас знает, отзываются о вас с уважением. Я рассчитываю на вашу лояльность.
Гай заметил довольный взгляд барона и почувствовал облегчение. Да, Рольф Драгонвик быстро поймет, что нужно привязать к себе этих людей с помощью доверия, и легко добьется этого.
Взглянув на леди Эннис, он увидел, что она рада встрече с вассалами, и Гай глубоко, с удовлетворением вздохнул. Времена были такие, что даже самый искусно задуманный план мог легко провалиться из-за ничтожного слова или необдуманного поступка, и он благодарил Бога, что на этот раз обошлось. Да, много могло бы случиться несчастий, окажи бароны сопротивление страже или не сообрази Дракон, что они нужны ему.
Прибыли еще Раннулф Мелтон Моубрэй из Лейчестершира, Ричард де Уайтби из Норт-Райдинга и Саймон де Роже, самый старший и осторожный из северных баронов, принесших клятву верности дому Бьючампа. Появление сэра Саймона было приятной неожиданностью, потому что Гай остерегся его приглашать. Теперь же он был здесь в сопровождении сэра Глэйта. Все они клялись в верности королю, хотя, как говорили, Вильям де Моубрэй, сюзерен сэра Раннулфа, примкнул к мятежникам. То, что сэр Раннулф стал союзником баронов, лояльных к Иоанну, породило множество слухов.
Да, размышлял Гай, это пестрая и благородная компания, и стоит пойти на риск, чтобы с их помощью обеспечить безопасность Эннис и будущее Рольфа. Если ее вассалы присягнут новому сюзерену, все, может быть, еще образуется.
