Шарлотта Физерстоун - Одержимый
Абсурдность этой мысли заставила Линдсея горько усмехнуться. Почти год его снедало желание оцепенеть, перестать чувствовать – до этих самых пор, когда он ощутил, как оживает тело рядом с Анаис.
Глава 8
Анаис сощурилась, когда яркий луч солнечного света омыл ее щеки долгожданным теплом. Матрас прогнулся под весом человека, сидевшего рядом с ней. Анаис подскочила от неловкости, когда почувствовала, как задирается ее ночная рубашка: подол медленно скользнул вверх, обнажая икры и голени, а потом и колени, чтобы задержаться у бедер.
Пытаясь не обращать внимания на то, что происходит, Анаис приподняла лицо, подставив его теплым солнечным лучам, и притворилась, будто мыслями находится где угодно, только не здесь.
– Разведите ноги шире и попытайтесь расслабиться. Сначала может быть неприятно, но я сделаю все, чтобы облегчить боль.
С усилием глотнув, Анаис кивнула и принялась крепко-крепко сжимать веки до тех пор, пока не увидела крошечные яркие, беспорядочно блуждающие искры. Дыхание Анаис замедлилось, и она попыталась обмякнуть всем телом, стараясь думать о чем угодно, только не о том, что в настоящий момент Роберт Миддлтон осматривает самые интимные глубины ее тела.
Спустя несколько минут матрас снова скрипнул, даже громче, чем прежде, и Анаис поняла, что врач отодвинулся от нее. Простыня, холодная и гладкая, скользнула по ее коже, обнажая бедро. Доктор поправил простыню так, чтобы надежно укрыть пациентку. Анаис почувствовала, как приподнялся матрас, когда врач встал с кровати.
До ушей донесся звук воды, льющейся в таз, и Анаис открыла глаза. Стоя к ней спиной, Роберт деловито мыл руки. Потом взял полотенце, вытер ладони, бросил его на комод и обернулся к пациентке.
– Вы понимаете, что я не могу сказать с достаточной и разумной определенностью, что именно произошло?
– Да, понимаю.
– Отверстие в матке закрылось, и, судя по всему, кровотечение остановлено, что весьма меня радует – больше всего я волновался именно по поводу кровотечения, до сего момента оно было гораздо серьезнее. Ваше сердце могло не выдержать потери такого количества крови. Но только время покажет, на что можно будет рассчитывать в будущем.
– Я по-прежнему должна есть почки и говядину с кровью? Я эту пищу на дух не переношу! И чувствую себя больной при одной только мысли о том, что должна запихнуть в себя очередную порцию подобной еды!
– Боюсь, вам придется есть это еще по крайней мере несколько месяцев. Вы пережили значительную кровопотерю, Анаис. Вам необходимо восстановить жизненные силы организма. Вашему сердцу нужна густая, насыщенная кровь.
Анаис кивнула, и ее взгляд, блуждавший в направлении окна, вернулся к доктору. Она улыбнулась.
– Разумеется, вы правы. Я обязательно последую вашему совету. Скажите, – пробормотала пациентка, когда Роберт приставил к ее груди стетоскоп, – вы говорили что-нибудь об этом Гарретту?
– Он – мой брат, – тихо ответил Роберт, прижав ухо к трубке, чтобы услышать ее сердцебиение. – Он не находил себе места от беспокойства. В сложившихся обстоятельствах я чувствовал, что просто не могу не рассказать ему. Вы ведь не сердитесь на меня за это, не так ли?
– Нет, конечно нет.
Анаис отвела взгляд, чтобы Роберт не смог увидеть досады, мелькнувшей в ее глазах. По какой-то непостижимой причине она была вне себя от злости из-за того, что Роберт обсуждал ее состояние с Гарреттом. Но почему? Неужели она так волновалась потому, что Гарретт, возможно, все еще питал какие-то надежды? Разве все эти последние месяцы, проведенные в таком тесном общении с Гарреттом, дают ему право интересоваться ее самыми личными делами?
«Вот стерва!» – отругала себя Анаис. С момента измены Линдсея она видела от Гарретта исключительно доброту и сочувствие. За это время их дружба окрепла, стала более доверительной, и за последние месяцы Анаис привыкла полагаться на Гарретта больше, чем на кого-либо в своей жизни. Какой же бессердечной нужно быть, чтобы так жестоко поступать с ним теперь! Как она могла так относиться к верному другу, когда он стольким пожертвовал ради нее?
«Линдсей…» – ответ пришел на ум Анаис в мгновение ока. Разве переживала бы она сейчас одну из этих ужасных эмоций, терзалась бы одной из этих жестоких мыслей, если бы Линдсей не вернулся домой? Анаис пошевелилась под простыней, чувствуя, каким возбужденным и разгоряченным становится ее тело. Прошлой ночью ей снились такие яркие, такие реалистичные сны о Линдсее! Анаис вспомнила, как видела его, вбегающим в ее охваченную огнем комнату, он протягивал свою руку, умоляя схватиться за него, доверять ему. Она хотела положиться на Линдсея, хотела верить ему так же безрассудно, как прежде… Но стоило Анаис увидеть Гарретта, стоявшего прямо под ее свисающими ногами, ждущего ее, как она сразу поняла, какому мужчине могла доверять без тени сомнения. Затем она представила Линдсея в своей постели, он касался ее своими красивыми руками и изголодавшимся по страсти ртом. Это не Гарретта Анаис представляла занимавшимся с ней любовью – Линдсея. Это всегда был только Линдсей.
Пробудившись ото сна, Анаис увидела сидевшую около нее горничную Луизу и обнаружила, что находится не в собственной постели – она лежит в кровати Линдсея. Ее дома больше не было, он был уничтожен огнем. Анаис и ее родные отныне зависели от семьи Линдсея, предоставившей им кров и все самое необходимое.
Линдсей, как сообщила Луиза Анаис, причесывая ее волосы, взял слуг погорельцев под свое крыло, найдя им приют и позаботившись, чтобы их как следует накормили. Он проявил даже большую щедрость, приказав, чтобы множество карет развезли слуг по их семьям на время праздников. Остальные, те, кто предпочел остаться с хозяевами, и те, у кого не было близких, обрели прибежище в свободных комнатах на этаже прислуги.
– Он – очень хороший человек, – сказала Луиза, сияя улыбкой. – Он предложил мне экипаж и несколько шиллингов, но я не смогла принять это, госпожа. Мое место – здесь, с вами. Мне только жаль, что вы не позволили мне сопровождать вас во Францию. Я наверняка смогла бы предотвратить вашу болезнь.
Хозяйка позволила Луизе болтать в свое удовольствие. Приятный йоркширский диалект горничной привлек внимание Анаис, вытесняя мысли о Линдсее и очень серьезной дилемме, которую теперь предстояло решить.
– Гарретт ждет за дверью, Анаис, – сообщил Роберт, собирая свои инструменты и складывая их в чемодан. – Я разрешу ему войти – всего на минутку? Он не спал всю ночь, беспокоясь о вас.
Анаис тут же выбросила из головы разговор с горничной.
– Да, пожалуйста.
Без лишних обсуждений Роберт направился к двери, и через мгновение в комнату ворвался Гарретт, выглядевший утомленным и взволнованным.
