Эльвира Барякина - Князь советский
– Ты не можешь просто так уехать, – сдавленно проговорила Галя. – У тебя контракт! Ты заплатил за квартиру вперед!
– Мне нет дела.
– А до меня тебе тоже нет дела? – Она подошла к Климу и заглянула ему в глаза. – Ты что, не понимаешь, что ты рушишь всё? Всё, что у меня есть!
Клим стиснул зубы.
– Галя, хоть ты не устраивай истерики!
– Ты что, не понял до сих пор, что я тебя люблю? – тихо произнесла она.
Он долго смотрел на нее и вдруг притянул к себе. Дрожа мелкой дрожью, Галя целовала его, обмирая от страшного, нежданного счастья.
Когда Клим повел ее к дивану, она на ходу выключила свет: ей было нестерпимо стыдно за свой шрам и старенькое, заштопанное бельишко.
3.Галя долго лежала рядом с Климом, прислушиваясь к его дыханию. В случившееся невозможно было поверить.
Что же теперь будет? Клим и вправду уедет? Нет, такого не могло быть… Он не стал бы проделывать все это, если бы действительно хотел уехать. Это было бы слишком подло, а он не из подлых…
Гале хотелось курить, но она не смела даже заикнуться о папиросах.
– Тебе пора домой, – сказал Клим. – Тата, наверное, с ума сходит от беспокойства.
Галя прикрыла глаза, пытаясь совладать с мучительным страхом. «Клим прогоняет меня? Или действительно волнуется за Тату?»
– Я сейчас… сейчас…
Она поцеловала Клима в щеку и поднялась. Ей казалось, что надо что-то сказать и объясниться в чувствах, но в голове крутилось только одно: «Не бросай меня!»
Клим потянулся за брюками, брошенными на пол.
– Я сейчас попрошу Африкана нанять извозчика – нечего тебе по ночам пешком ходить.
Он включил настольную лампу, и Галя испугалась еще больше: в глазах у него не было ни нежности, ни интереса – ничего, кроме тяжелой, непроницаемой тоски.
Пока Галя одевалась, Клим принялся разбирать почту, сваленную на столе. Движения его были непривычно резки: он швырял конверты как попало – пара из них упала под ноги Гале.
Клим распечатал пакет с гербом.
– Что там? – спросила она.
Он протянул ей плотный лист бумаги с машинописным текстом:
К сожалению, в силу занятости я не могу дать вам интервью. Надеюсь, в будущем ситуация изменится.
И. Сталин
Галя в изумлении смотрела на подпись, сделанную синими чернилами.
– Он же лично тебе ответил! Несмотря на то, что тебя считают «недружественным»!
Клим хмыкнул:
– Вот так подарочек под Рождество…
– Он написал, что в будущем ситуация может измениться! Тебе нельзя уезжать из Москвы, иначе ты упустишь этот шанс!
– Галя, ты не понимаешь…
– И никогда не пойму! – перебила она. – У тебя все хорошо: у тебя есть дом, работа и друзья, а за границей придется начинать все сначала. Как ты собираешься возмещать расходы на квартиру? Ты же взял на нее кредит, а Элькин тебе ничего не вернет: у него все в дело пущено. О, господи!.. Нельзя же вот так запросто разрушать свою жизнь!
Галя подошла к Климу и обняла его.
– Что бы ни случилось, я буду рядом! И всегда буду помогать тебе!
– Спасибо. – Он глубоко вздохнул. – Насчет отъезда – это глупости конечно. Все пройдет.
Галя вдруг поняла, что он смотрит на ее шрам: впопыхах она забыла застегнуть платье.
У Клима на груди тоже белел рубец от глубокой раны, которую, кажется, не зашивали, и она срослась вкривь и вкось.
– Можно я спрошу: «Что это у тебя?» – смущенно спросила Галя. – А то потом каждый раз буду пялиться.
– Бандитская пуля, – отозвался Клим.
– Почти в сердце попала?
– Вроде того.
Галя с облегчением вздохнула: она намекнула на то, что еще не раз увидит этот шрам, и Клим не стал с ней спорить.
Как бы узнать, что с ним произошло? Негоже было оставлять его наедине с черными мыслями, но Галя понимала, что Климу нужно побыть одному.
– Я пойду, – мягко сказала она. – Африкан проводит меня.
На прощание Клим взял Галю за плечи, чуть отстранился и будто впервые взглянул на нее.
– Хорошая ты все-таки, Галина Сергеевна!
Она поцеловала его в губы.
– Ты тоже ничего.
Клим все-таки стал ее любовником! – поверить в это было совершенно невозможно.
Только бы ничего не испортить! Только бы ненароком еще раз не ошибиться и не ляпнуть что-нибудь такое, что ему не понравится!
Надо купить новый лифчик, и остальное белье тоже… Черт, придется опять залезать в долги в ОГПУ-шном кооперативе!
При мысли об ОГПУ Галя поежилась. А вдруг Алов узнает, что она променяла его на иностранца? Он был жутким собственником и считал, что мужчина может изменять – у него природа такая, а женщина должна безраздельно принадлежать своему господину.
Как быть с посиделками в его кабинете? Ведь немыслимо отдавать себя Алову после того, как у нее завязались отношения с Климом! А если отнекиваться, тот сразу заподозрит неладное.
«Навру ему, что у меня началась женская болезнь, – решила Галя. – Если надо – добуду справку от доктора».
Проезжая мимо церкви Архангела Гавриила, Галя подняла глаза на смутно поблескивающий в темноте крест и поклялась, что не будет больше курить и бить Тату. У нее начиналась новая жизнь – полная волнений, страхов и небывалых надежд.
4.Клим закрыл за Галей дверь и вернулся в комнату. Сел за стол. Открыл «Книгу мертвых».
В его дневнике записи не соответствовали числам, указанным на страницах, и последние, еще декабрьские откровения попали на апрель:
16 апреля: Повешены революционеры Желябов, Перовская, Кибальчич, Михайлов, Рысаков (1881 г.)
17 апреля: Расстрел рабочих на Ленских приисках (1912 г.)
Клим обмакнул перо в чернила и приписал снизу: «6 января: умерла Нина. (1928 г.)»
Он долго сидел, глядя на влажные фиолетовые буквы. От настольной лампы веяло электрическим жаром… На собственных пальцах, вокруг ногтей, все еще темнела кровь человека, который пытался похитить Китти: впопыхах Клим не успел как следует вымыть руки.
Он принялся брезгливо оттирать кровь промокашкой, потом бросил… Какая, к черту, разница?
Когда Галя целовалась, от нее нестерпимо пахло табаком и каким-то лекарством. Жалкий суррогат, отчаянная попытка сжечь мосты и доказать самому себе, что возврата в прошлое не будет.
Но Галя, по крайней мере, не предаст… Или это только кажется? Ведь она пишет на него доносы в ОГПУ, и предавать – ее профессиональная обязанность.
Скрипнула входная дверь.
– Барин, ты чего не спишь? – послышался голос Капитолины. – Я в церкви помогала с уборкой, вот и припозднилась… А ты все работаешь?
