Патриция Кэбот - Маленький скандал
Экономка миссис Клири была умной и отзывчивой женщиной и чуть ли не боготворила Кейт за ее способность пресекать капризы Изабель, которая, как узнала Кейт, до ее приезда не слушала никого. Дворецкий Винсенс был полной противоположностью Филлипсу и к тому же прекрасно играл в шахматы. Он постоянно ходил за Кейт, спрашивая, не найдется ли у нее времени сыграть с ним партию. Даже француженка Бриджит, чья голова была забита одними сплетнями, тоже оказалась весьма приятной собеседницей. Хотя Кейт подозревала, что единственной причиной, по которой служанка симпатизировала компаньонке хозяйки, было то, что Кейт немного говорила по-французски и Бриджит, соскучившаяся по родному языку, с большим удовольствием снова на нем болтала.
Таким образом, единственным обитателем дома на Парк-лейн, 21, по поводу которого у Кейт были какие-либо опасения, был его хозяин… да и то потому, что она видела его очень редко. Для человека, который, по словам собственной дочери, ничего, кроме хорошей книги, не любил, лорд Уин-гейт слишком редко бывал дома, чтобы наслаждаться одной из них. Во время болезни Изабель Кейт была вынуждена тратить много времени в библиотеке ее отца в поисках книги, которая могла бы развлечь ее, и ни разу не застала его там. Значительно чаще она видела маркиза до болезни дочери, когда из своего «угла старых дев», отыскав его в толпе, обнаруживала, что он ухитряется наблюдать за ними обеими.
Это ей не досаждало. Это ей ни капли не досаждало. Сказать по правде, тот вечер, когда она неожиданно наткнулась на Дэниела Крэйвена, сильно выбил ее из колеи. Почему именно, она сказать не могла. Рациональная часть ее мозга говорила ей, что Дэниел просто не может быть связан со смертью ее родителей. Но что-то, спрятанное глубоко в ее душе, утверждало, что это не так. Это была та мысль, от которой она обычно отмахивалась, но мысль обладала свойством возвращаться вновь и вновь… особенно в снах, которые с тех пор, как она встретила Дэниела, вновь стали все чаще вертеться вокруг того пожара.
Она надеялась, что рассталась с кошмарами. Они мучили ее чуть ли не каждую ночь в течение первого года после смерти родителей. Но через семь лет почти прекратились. Их не было, пока ей не показалось, что она видела Дэниела Крэйвена на Парк-лейн… а потом и вправду увидела его в бальном зале.
Теперь кошмары вернулись, они не стали регулярными, но не были и редкостью. В них она снова пыталась добраться до родителей через пылающую галерею, и снова что-то — кто-то — не пускало ее. Во сне она никогда не видела, кто это был.
Однако, проснувшись, она знала: Дэниел Крэйвен. Дэниел Крэйвен. «Дэниел Крэйвен», — по утрам звучало у нее в голове, подобно церковному колоколу, который звонил во внеурочный час.
К счастью, после того вечера она больше его не видела. Она его высматривала — теперь она будет постоянно его высматривать, зная, что он вернулся в Англию. Но к счастью, его, как оказалось, не приглашали на многие из тех вечеров, на которых бывала дочь маркиза Уингейта.
Кейт это вполне устраивало, хотя ей казалось, что во время их первого разговора она показала себя не с лучшей стороны, однако не горела желанием исправить положение. Чем дальше от нее находился Дэниел Крэйвен, тем счастливее она была.
Вместе с тем совсем другие чувства она питала к тому джентльмену, который, кажется, всячески избегал встреч с ней.
Кроме того, Фредди. Кейт прекрасно понимала, что ей не следовало открывать рот по поводу его певички, но однажды вечером это получилось как-то само собой.
Они стояли рядом, наблюдая, как Изабель кружится в танце по залу, положив руку на плечо молодого человека — не Джеффри Сондерса, что каждый раз заставляло мистера Сондерса, стоявшего неподалеку, сетовать:
— Как это понимать? Приехав сегодня вечером на бал, она пообещала танцевать только со мной, но каждый раз ее приглашает какой-нибудь другой малый.
Довольная видом расстроенного молодого человека, Кейт процитировала, взяв бокал с подноса проходящего мимо лакея:
— «Женщина всегда ветрена и непостоянна».
Фредди бросил на нее озадаченный взгляд.
— Это, конечно, не из Библии, Кейт?
— Бог мой, конечно, нет! — Она сделала глоток вина. — Это Вергилий.
— Послушай, Кейт, — тихо сказал Фредди, придвинувшись к ней. — Там, у пальмы, Трэхерн. Он смотрит прямо на тебя. Что он-то здесь делает, хотелось бы мне знать? Не думаю, что такого рода вечеринки ему по душе. Как ты думаешь, он здесь не для того, чтобы шпионить за тобой?
Кейт пожала плечами.
— А я подумала бы, что он так пристально смотрит именно на тебя. В конце концов, ведь это ты все время приглашаешь на танец его дочь, разве не так?
— Только потому, что ты со мной не танцуешь, — обиженно пробурчал Фредди. Затем, словно это только что пришло ему в голову, он сказал: — Эй, Кейт, а он ничего тебе не говорил про меня в тот вечер, когда застал нас танцующими?
— По поводу твоего грубого обращения со мной, ты это имеешь в виду? — спросила Кейт.
— Да. Мне очень жаль, что так получилось. Не знаю, что на меня накатило. Просто наваждение какое-то. Да я не такой уж любитель танцев.
— Нет, — ответила Кейт, — его светлость ничего не говорил о твоей грубости.
Кейт ничего не сказала Фредди о появлении в Лондоне Дэниела Крэйвена. В тот вечер Фредди Бишоп, затеявший горячий спор о лошадях с молодым мистером Сондерсом, его не заметил. Она решила, что это и неплохо: ее друг был из числа тех, кто считал утверждение Кейт, будто она во время пожара видела Дэниела Крэйвена, одним из симптомов отравления дымом, своего рода галлюцинацией. То, что она едва не лишилась чувств, увидев этого человека семь лет спустя, только укрепило бы уверенность Фредди в том, что ее антипатия к Дэниелу Крэйвену всего лишь плод больной фантазии. В конце концов, что он такого сделал на балу — просто, как воспитанный человек, поприветствовал ее. А она чуть не потеряла сознание.
Вместо этого она из вредности сказала:
— Однако лорд Уингейт поинтересовался, что ты здесь делаешь, и тут же предположил, что она, должно быть, была занята в тот вечер.
Фредди уставился на нее:
— Кто была занята в тот вечер? Ты имеешь в виду мою мать?
— Вовсе нет. — Она сделала еще глоток шампанского. — Твоя певичка из Вены, конечно.
Фредди открыл рот и бросил в сторону маркиза такой взгляд, что, заметь тот его, ему стало бы не по себе.
— Ах, черт! — задохнулся Фредди. — Послушай меня, Кэти. Она для меня ничего не значит, клянусь. Она просто… Ну, если бы ты подала мне какой-нибудь знак… — Фредди вновь свирепо посмотрел в сторону маркиза. — Я убью его, — услышала она его бормотание. — Клянусь, я сделаю это.
