Уинстон Грэм - Четыре голубки
Росс не потрудился смягчить свое высказывание, но Фалмут и не поморщился.
— И как же вы предлагаете улучшить конструкцию новой кареты?
— Что ж... Сначала нужно перераспределить места так, чтобы парламентарии лучше представляли интересы страны в целом. Не знаю, какова численность населения Корнуолла, предполагаю, что меньше двухсот тысяч, а членов парламента от графства — сорок четыре. Большие же города вроде Манчестера и Бирмингема, чье население чуть меньше семидесяти тысяч в каждом, вообще не имеют представительства в парламенте.
— Так вы защищаете демократию, капитан Полдарк?
— Бассет задал мне тот же вопрос, и мой ответ — нет. Но совершенно ненормально, что многочисленные северяне не имеют голоса в делах государства.
— Мы все думаем о государстве, — сказал Фалмут. — Это одна из причин становиться членом парламента. И одна из привилегий.
Росс не ответил, и хозяин дома пошевелил дрова в камине. Они снова вспыхнули.
— Полагаю, вы знаете, что ходят слухи о том, будто вашему другу Бассету пожалуют титул.
— Нет, я не знал.
— Он может стать одним из пэров-толстосумов Питта. Баронский титул или что-то в этом духе в обмен на деньги и поддержку со стороны тех парламентариев, которых он контролирует.
— Как я и сказал, это дрянная система.
— Невозможно истребить продажность, жадность и честолюбие.
— Да, но можно их контролировать.
Возникла пауза.
— А другие ваши реформы? — с иронией спросил Фалмут.
— Они могут еще больше вас оскорбить.
— Я не сказал, что меня оскорбила предыдущая.
— Что ж, непременно перемены в процедуре проведения выборов. Места нельзя продавать и покупать, как личную собственность. Нужно сделать так, чтобы выборщиков невозможно было подкупить, подачками или напрямую деньгами. Во многих случаях выборы — это просто обман. Уж в Труро точно есть несколько способных людей, которых нельзя подкупить, они могли бы стать выборщиками. В остальных местах графства дела обстоят куда хуже. Как и во всем Корнуолле. Говорят, что в Мидхерсте, в Суссексе, только один выборщик, который выбирает парламентариев по указке патрона.
— Да, это верно, — ответил Фалмут. — В Старом Саруме, неподалеку от Солсбери, нет ничего, кроме разрушенного замка, ни единого дома, ни одного жителя. Но там выбирают в парламент двух человек, — он задумчиво пожевал губу. — Итак, как же вы сконструируете вашу новую карету?
— Начнем с расширения прав. Нельзя...
— Расширения прав?
— Электората, если хотите. Пока не расширим избирательные права, мы ни к чему не придем. А электорат должен быть свободным, даже если на каждое место приходится всего двадцать пять выборщиков. И сами места должны быть свободными — от патронажа, от влияния извне. Может, потому я и употребил выражение «избирательные права» потому что оно означает свободу. Ни голоса, ни места не должны продаваться.
— А еще ежегодные выборы, пенсии в пятьдесят лет и прочий подобный вздор?
— Как я вижу, вы прекрасно меня поняли, милорд.
— Было бы ошибкой не знать, о чем думает враг.
— Вы для этого меня пригласили?
Впервые за время разговора Фалмут улыбнулся.
— Я не считаю вас врагом, капитан Полдарк. Мне казалось, я ясно дал понять, что считаю вас человеком с неиспользованным потенциалом. Но, по правде говоря, хотя вы отвергаете крайности Надлежащего Общества, вы и впрямь верите, что парламент можно избавить от патронажа, а выборщиков сделать неподкупными?
— Думаю, что так.
— Вы говорили о подкупленных выборщиках. С презрением говорили, что их подкупают деньгами или привилегиями. А разве не лучше заплатить за голос, чем пообещать награду, а потом с легкостью нарушить обещание? Что по-вашему честнее — заплатить человеку двадцать гиней за голос, отданный вашему кандидату, или пообещать провести закон, который поможет ему нажиться на двадцать гиней?
— Я не считаю, что должно происходить что-то подобное.
— В таком случае, вы более снисходительны к человеческой природе, нежели я.
— Человек несовершенен, — сказал Росс, — и никогда не может дотянуться до своих идеалов. Что бы он ни задумал, первородный грех всегда встает на пути.
— Кто это сказал?
— Один мой друг, здесь присутствующий.
— Да он мудрец.
— Но не циник. Я думаю, он бы согласился со мной в том, что лучше взобраться на три ступеньки и спуститься на две, чем вообще стоять на месте.
Фалмут поднялся, подошел к камину и встал к нему спиной, согревая руки.
— Что ж, в этом мы занимаем противоположные позиции, и надо думать, так оно и останется. Разумеется, вы видите во мне человека, унаследовавшего власть и не желающего ее отдавать. Я покупаю и продаю в правительственных кругах всё, что могу. Назначения и продвижение военных, моряков, священников, таможенников, мэров, чиновников и прочих в таком роде зависят от моей рекомендации. Семейственность — дело вполне обыденное. Чем вы можете это заменить? Власть нельзя разделять бесконечно. Но всё же она должна существовать. Кто-то должен обладать властью, а раз люди несовершенны, как вы сами признаете, то временами властью злоупотребляют. Но кто скорее злоупотребит ей: внезапно возвысившийся демагог вроде человека, дорвавшегося до вина, которого никогда прежде не пробовал, или тот, кто унаследовал ее и научился использовать, человек, знающий вкус алкоголя и способный пить, не напиваясь?
Росс тоже встал.
— Мне кажется, между пэром и демагогом может быть кто-то еще, лучше их обоих, но это не играет роли. Я понимаю, что перемены всегда таят опасности, но нельзя остерегаться их только по этой причине... Думаю, мне лучше вернуться к танцам.
— У вас привлекательная и достойная жена, — сказал Фалмут. — Цените ее, пока она с вами. Жизнь так коротка.
Уже в дверях Росс произнес:
— У меня есть к вам одна просьба. И это касается использования той унаследованной власти, которую я, с вашего позволения, осмелился отрицать. Вы знаете приход Сола и Грамблера?
— Да. У меня есть там земля.
— Приходом занимаются декан и капитул Эксетера. Тамошний священник скончался, а его заместитель, плохо оплачиваемый, несчастный человек, уже почти двадцать лет проводит там службы и будет счастлив получить место. Не знаю, есть ли другие претенденты, но если и существуют священники с лучшими связями, то нет никого, кто более бы заслужил эту должность.
— Как зовут священника?
— Оджерс. Кларенс Оджерс.
— Я запишу.
Глава тринадцатая
Проходя по коридору, Росс услышал смех, ему показалось, что это голос Демельзы. Он ощутил приступ раздражения. Этот визит стал казаться малоприятным повторением визита в Техиди. Его отвели в сторонку и втянули в серьезный разговор о проблемах графства и страны, пока молодая жена развлекалась в обществе людей своего возраста и флиртовала с флотским лейтенантом. Осталось только отрастить брюхо, начать нюхать табак и обзавестись подагрой. К черту!
Когда Росс пересекал холл, ему захотелось устроить какую-нибудь выходку, и лишь присущий ему здравый смысл помешал это осуществить. Он тут же заметил, что Демельзы нет среди группки смеющихся. Центром этой компании была Кэролайн, а хозяйка дома, миссис Говер, подошла к Россу.
— Капитан Полдарк, ваша жена поднялась наверх с остальными, чтобы полюбоваться видом на закат с нашей крыши. Позволите показать вам дорогу?
Они поднялись на два этажа по узкой лестнице, ведущей к стеклянному куполу над крышей. Там были Демельза, Армитадж, Дуайт и Сент-Джон Питер, кузен Росса. Росс вошел в маленькое остекленное помещение безо всякого удовольствия, но приветливый взгляд Демельзы смягчил его раздражение.
Он, как положено, полюбовался видом, а миссис Говер показывала достопримечательности. К закату распогодилось, и на перламутровом небе уже сверкало несколько звезд. Река с лесистыми берегами была похожа на расплавленный свинец. В заливе стояло на якоре с полдюжины больших кораблей, паруса просыхали после дождя. Вдалеке виднелась гавань Фалмута с мерцающими огоньками. По небу летели три цапли.
— Мы говорили о тюленях, Росс, — сказала Демельза, — я рассказывала о тех, что живут в Тюленьей пещере между нами и Сент-Агнесс. Там их полно. И в пещерах, и рядом.
— Представьте себе, — сказал Армитадж, — я уже десять лет моряк, но ни разу не видел тюленя!
— Да и я тоже, если на то пошло, — откликнулся Дуайт.
— Как же это так? — поразился Сент-Джон Питер. — Их и на этом побережье полно. Рядом с Меваджисси можно встретить хоть каждый день, и в устье Хелфорда. Скачут по скалам. Но кому это надо? Я и шагу не сделаю, чтобы посмотреть на тюленей!
— Помню, еще в детстве, — сказала миссис Говер, — мы устроили вылазку с Сент-Ивса. Остановились у Сент-Обинов — я с братом и сестрой — вышли на прогулку в солнечное утро, но погода испортилась, и лодка чуть не перевернулась.
