Патриция Райан - Шелковые нити
Вскоре после того, как колокола на церкви Святой Марии отзвонили вечерню, на подоконник окна, выходившего в переулок, запрыгнул Манфрид, черно-белый кот Джоанны, и просунул голову через прутья решетки. Он все еще делал это время от времени, словно надеялся, что Грэм рано или поздно исчезнет. По словам Джоанны, кладовая была излюбленным убежищем Манфрида до того, как там поселился Грэм.
Увидев его, Манфрид попятился. Грэм щелкнул языком, и кот замер. Стараясь не делать резких движений, Грэм дотянулся до стоявшего на сундуке подноса, отломил кусочек сыра и, протянув его животному, снова пощелкал языком. Манфрид посмотрел на сыр, затем на Грэма, затем снова на сыр и отступил на шажок.
Грэм бросил сыр на пол возле окна. Кот уселся на подоконник, положив голову на передние лапы, и мечтательно уставился на лакомство. Спустя несколько долгих мгновений он спрыгнул вниз, понюхал сыр и съел его.
Прежде чем Грэм успел предложить ему еще кусочек, Ман снова запрыгнул на подоконник и скрылся в переулке Грэма удивило разочарование, которое он испытал при этом. Неужели он настолько истомился от скуки и одиночества, что способен добиваться внимания этого жалкого создания?
Семья, обитавшая в каменном доме напротив, несколько развеяла его скуку, устроив особенно впечатляющую ссор), кульминацией которой стал эффектный уход сына из дома, сопровождавшийся громкими проклятиями и хлопаньем дверей.
В последовавшей за этим звенящей тишине мысли Грэма вернулись к злосчастному визиту Леоды и его возможным последствиям. К тому времени, когда длинные вечерние тени начали сгущаться, превращаясь в сумерки, он окончательно убедил себя, что Джоанна вышвырнет его из своего дома – и будет права.
«Чем полнее чаша, – говаривал брат Саймон, – тем осторожнее следует нести ее». Ему неслыханно повезло, когда Джоанна позволила ему остаться здесь. Но он был слишком беспечен и теперь наверняка лишится этого подарка судьбы.
Грэм решил, что оставит ей четыре шиллинга. Если его план не сработал, то исключительно по его вине. Джоанна выполнила свою часть сделки – и весьма достойно.
Он будет скучать по ней.
– Черт.
– Это плохое слово.
Грэм повернулся к окну, выходившему в переулок, и увидел чумазое детское личико, прижавшееся к прутьям решетки. Насколько Грэм мог судить, это был мальчик лет девяти-десяти, не больше. Над подоконником виднелась только его голова в рваной красной шапке, из-под которой торчали белокурые локоны.
– Плохое, – согласился Грэм, – но я не знал, что здесь рыщет шустрый мальчишка и подслушивает под окнами. Взгляд мальчика упал на его сломанную ногу.
– Что это с вами?
– Да вот встретился с нехорошими людьми. Его юный собеседник глубокомысленно кивнул.
– В Лондоне полно нехороших людей. Приходится все время быть начеку. – Несмотря на оборванный вид, речь мальчика была более грамотной, чем можно было ожидать от уличной бродяжки.
– Верно. Как тебя зовут, парень?
– Адам.
– А меня Грэм Фокс.
– Фокс это из-за ваших волос? – Грэм улыбнулся:
– Из-за моего ума.
– Хорошо быть умным. Лучше быть умным, чем смазливым. Моя мама всегда так говорила. – Мальчишка напряжено шмыгнул носом.
– А твоя мать, – осторожно сказал Грэм, – она…
– Мы живем в Шемблз, – быстро отозвался Адам, заглядывая за прутья решетки так и эдак, чтобы лучше разглядеть кладовую. – Мой папа – мясник. Мама ему помогает.
– Понятно. – Судя по заброшенному виду ребенка, его можно было принять за сына бродяги или в лучшем случае бедняка, зарабатывающего на кусок хлеба грязной работой.
– А вы, значит, здесь живете? – поинтересовался Адам.
– В данный момент. – Возможно, только до возвращения Джоанны Чапмен домой этим вечером.
– Выглядит неплохо.
– Это точно.
Шум в передней части дома отвлек внимание Грэма от мальчика. Дверь лавки отворилась, и вошла Джоанна с братом. Когда он повернулся к окну, Адама уже и след простыл. Из лавки донесся шепот Джоанна и Хью о чем-то тихо совещались, и Грэм задался вопросом, не его ли они обсуждают. В основном говорил Хью, а Джоанна рассматривала какой-то круглый и яркий предмет, который держала в руке. Хью повысил голос, сказав что-то вроде. «Это хорошая партия, Джоанна»
– Ладно, я подумаю, – сказала она достаточно громко, чтобы Грэм мог услышать.
Хью потрепал ее по волосам – непокрытым, как заметил Грэм. – поцеловал в щеку и отбыл. Проводив брата взглядов Джоанна вернулась в лавку и заперла за собой дверь. На одно короткое мгновение ее взгляд встретился с глазами Грэма, и Джоанна направилась к нему.
Сердце Грэма пропустило удар, но она всего лишь вошла в гостиную и положила на стол предмет, который держала в руке.
Это был апельсин. Джоанна зажгла две сальные свечи в чугунном подсвечнике, стоявшем на столе, и комната озарилась золистым сиянием.
Грэм подтянул к себе костыль и поднялся на ноги.
– Мистрис Джоанна.
Джоанна подняла на него настороженный взгляд. Она была так красива, что у Грэма перехватило дыхание. Ее волосы, заплетенные в косы, уложенные вокруг головы, сверкали, словно темное золото. Платье того же потрясающего оттенка придавало ей сходство с бронзовой статуей, если бы не лицо и руки, сохранявшие женственную мягкость.
Грэм доковылял до дверного проема и оперся о косяк.
– Я хотел бы извиниться, – тихо сказал он. Джоанна молчала, глядя на него так пристально, что ему пришлось опустить глаза. – Я… злоупотребил вашим гостеприимством. – Он подавил искушение приуменьшить свое прегрешение и покачал головой. – Мне нет оправдания. Я могу только сожалеть.
– Я понимаю, что вам не хватает… женского общества. Но это мой дом, и…
– Я был не прав, – серьезно сказал он, делая шаг по направлению к ней. – Не важно, почему так случилось. Я знал, что не должен этого делать, однако сделал… и теперь вы… – Грэм нервно откинул волосы со лба, досадуя на себя. Почему в ее присутствии он теряет дар речи?
Он сделал еще несколько нетвердых шагов по направлению к Джоанне.
– Скажите, что я должен сделать, чтобы исправить свою оплошность? – выпалил он, пораженный нотками отчаяния. Прозвучавшими в его голосе, и стеснением в груди. Но он не мог допустить, чтобы она указала ему на дверь! Он хотел остаться здесь, с ней. – Я все сделаю. Джоанна молчала, не глядя на него.
– Джоанна…
Никогда прежде он не обращался к ней по имени. Джоанна подняла глаза и устремила на него испытующий взгляд. Грэм же не пытался скрыть обуревавшие его чувства, позволив ей заглянуть в пустоту, царившую в его душе, и увидеть его ужасное одиночество. Все что угодно, лишь бы она позволила ему остаться.
