Анн Голон - Анжелика. Мученик Нотр-Дама
Августинцы из Отель-Дьё, верные своей рождественской традиции, принялись выпекать оладьи, поливали их лимонным соком, и дети, наполнив ими тазы, продавали их по всему Парижу. Оладьи августинцев было разрешено есть во время поста. Вырученные деньги шли на рождественские подарки неимущим больным.
Как раз в это время жизнь Анжелики неожиданно наполнилась бурными событиями. Затянутая в водоворот ужасного процесса, она едва замечала, что наступили благословенные часы Рождества и первые дни нового года.
Началось все с того, что однажды утром Дегре появился в Тампле, чтобы сообщить сведения о назначении судей, которые ему удалось раздобыть.
— Прежде чем определиться с выбором, каждую кандидатуру пристально рассматривали. Не нужно строить иллюзий: выбирали не тех, кто служит букве закона, а тех, кто лично предан королю. Кроме того, старательно были отведены те судьи, которые хотя и верны монарху, но имеют репутацию людей мужественных и в принципиальных случаях могут не поддаться давлению со стороны короля. Среди них — прежде всего один из самых знаменитых на сегодняшний день адвокатов мэтр Галлеман, положение которого весьма прочно, потому что во времена Фронды он открыто встал на сторону королевской власти, хотя вполне мог угодить за это в тюрьму. Но он из тех людей, которые не боятся никого, и его неожиданные выпады не раз заставляли содрогнуться Дворец правосудия. Я очень надеялся, что его включат в число судей, но, увы, выбраны только те, в ком абсолютно уверены.
— После всего, что я узнала за последнее время, иного не следовало ожидать, — мужественно сказала Анжелика. — Удалось ли вам выяснить имена кого-нибудь из уже назначенных судей?
— Прежде всего канцлер Сегье, он лично будет вести допрос для проформы и для того, чтобы придать процессу побольше огласки.
— Канцлер Сегье! Я даже не смела мечтать об этом!
— Не стоит тешить себя пустыми надеждами, — отвечал адвокат. — Канцлер Сегье расплачивается за свою престижную должность утратой независимости. Я также слышал, будто бы он навещал заключенного и встреча была бурной. Граф отказался приносить присягу на том основании, что специальный суд не правомочен судить члена парламента одной из провинций, и только верховная палата парижского парламента имеет такое право.
— Но не вы ли утверждали, что парламентский суд нежелателен по той причине, что его магистраты находятся на коротком поводке месье Фуке?
— Именно, мадам, и я пытался убедить в этом вашего супруга. Не знаю, то ли моя записка не была им получена, или же гордость помешала ему принять совет, но я сообщаю вам, каков был его ответ канцлеру.
— Что же теперь будет? — с тревогой спросила молодая женщина.
— Полагаю, король в свойственной ему манере пренебрежет законом и вашего мужа все равно будет судить королевский суд, а если потребуется — «как немого».
— Как это понимать?
Адвокат разъяснил, что так поступают, если обвиняемого судят как отсутствующего во время процесса, «из-за неявки в суд», и это ухудшит дело, потому что во Франции подсудимый априори рассматривается как виновный, тогда как, например, в Англии прокурор обязан в письменном виде привести доказательства вины подсудимого, в противном случае тот должен быть освобожден в течение двадцати четырех часов.
— Известно ли имя прокурора?
— Их двое. Один — главный королевский прокурор Дени Талон. А другой, как я предвидел, ваш зять Фалло де Сансе. Правда, сославшись на родственные узы, он сначала сделал вид, будто отказывается от назначения, но его уговорили — либо Талон, либо кто-то еще, во всяком случае, теперь в кулуарах Дворца правосудия говорят, что он поступил весьма предусмотрительно, пожертвовав своим семейным долгом ради верности королю, которому обязан всем.
Анжелика смолчала, хотя ее лицо исказилось гримасой ярости. Но она пересилила себя и попросила адвоката продолжить рассказ.
— Назначен также Массно, член тулузского парламента.
— Конечно, и он позаботится о том, чтобы выполнить любой приказ короля, а заодно и отомстить дерзкому дворянину…
— Не знаю, мадам, быть может, вы и правы, тем более что король лично его назначил. Мне рассказывали, недавно у него состоялась беседа с Великой Мадемуазель насчет вашего мужа, из которой следовало, что он отнюдь не держит зла на мессира де Пейрака и будто бы очень сожалеет о своем назначении.
Анжелика вдруг вспомнила.
— В самом деле, герцогиня де Монпансье говорила мне что-то в этом духе. Но по зрелому размышлению, такое благосклонное отношение кажется мне маловероятным, потому что — увы! — я сама слышала, как Массно оскорблял моего мужа, а он отвечал ему тем же.
— Вне всякого сомнения, именно поэтому король его и назначил. Кроме Массно, он лично назначил королевского прокурора Талона. Остальных выбирали Сегье или сам Талон.
— А кто еще будет?
— Будет председатель суда. Мне называли Месмона, но это, по-моему, маловероятно. Он совсем старик, уже одной ногой в могиле. Сомневаюсь, что он благополучно справится с председательством на процессе, который обещает быть очень бурным. Не исключено, что его и выбрали именно потому, что он так немощен. У него репутация человека честного и порядочного. Если Месмон найдет в себе силы, чтобы вести процесс, то он будет одним из тех, у кого мы можем надеяться получить поддержку.
После некоторой паузы Дегре продолжил:
— Будет еще Бурье, секретарь Королевского совета: среди судейских у него репутация фальсификатора, и некий Дельма — личность довольно темная. Надо полагать, его назначили потому, что он приходится дядей Кольберу[35], которому покровительствует Мазарини. Хотя может быть, его выбрали как гугенота, ведь король хочет придать своему правосудию видимость объективности, продемонстрировать, что во Франции светское правосудие вершат и представители протестантской религии…
— Думаю, — ответила Анжелика, — этот протестант сильно удивится, когда узнает, что ему придется выступать судьей на процессе о колдовстве, разбирать обвинения в сговоре с дьяволом и в одержимости бесом. Но скорее всего, нам пойдет на пользу, если хоть один из судей окажется человеком здравомыслящим, свободным от предрассудков?
— Несомненно, — отозвался адвокат, с озабоченным видом кивая головой. — Да, вот еще по поводу экзорцизма и одержимости дьяволом. Скажите, известен ли вам монах по имени Конан Беше и монахиня, которая до пострига звалась Карменситой де Мерекур?
— Еще бы мне их не знать! — воскликнула Анжелика. — Монах Беше — полусумасшедший алхимик, который поклялся вырвать у моего мужа секрет философского камня. А Карменсита де Мерекур — не женщина, а вулкан. Она… бывшая любовница Жоффрея, которая не простила ему разрыва. Но какое отношение они имеют к процессу?
