Жаклин Санд - Мадам Флёр
– Какая уж тут забава, когда в ход пошли подобные угрозы. Ну что ж. Мой человек проследит за ним; впрочем, если ваш мучитель направляется туда же, куда и вчера, это уже не случайность, и дело становится еще интереснее.
– А куда он вчера шел? Вы что, уже за ним следили?
– Мой слуга следил, да. А шел он в мэрию. Преспокойно вошел через парадный вход, и никто его не остановил. Даже преступники, работавшие на Видока, вот так запросто не шастали на виду у всех в Сюртэ – а то, как спокойно ведет себя этот господин, говорит о том, что он чувствует себя в безопасности. Мэрия же означает, что к делу примешивается власть. Вряд ли все это чья-то частная… авантюра, – последнее слово Сезар будто выплюнул.
– Я ничего не понимаю, – созналась Флер. – Кто-то хочет, чтобы ваш друг Жиффар не запускал свой дирижабль. Но это глупо! Не он, так кто-нибудь еще. Этот аэронавт, Годар, едва ли не каждый день поднимается в небо на своем воздушном шаре. Разве можно это остановить? И, если дело идет о власти, – разве нельзя это официально запретить? Придумать какую-либо причину…
– Все это не так просто, как кажется, – возразил Сезар, – для преступлений всегда имеются три причины – либо чувства, либо власть, либо деньги. В нашем случае, – он так и сказал – «в нашем», – это может быть что угодно. Фанатик, ненавидящий Анри, пытающегося покорить ветер, и готовый на все, даже отправить его на тот свет? Возможно. Какой власти мог помешать Жиффар, я не предполагаю, однако с его взрывным характером он мог резко сказать кому-нибудь что-либо. И, наконец, деньги. В чем тут может быть соль? Проект стоит немало, я знаю это, так как частично его финансирую. Но никто более не предлагал поддержать строительство финансово. Никто не устраивает денежных гонок. Разве что ставки делают… – Он нахмурился и умолк, словно в голову ему пришла какая-то идея. – Пожалуй, – медленно произнес Сезар через минуту, – это не такая уж глупая мысль…
– Что?
– Ставки. Кто-то мог поставить деньги на то, что Анри не поднимет дирижабль с ипподрома. В конце концов, о нем пишут в газетах, а парижская публика любит подобные развлечения. Не сомневаюсь, что двадцать четвертого сентября ипподром будет битком набит. Сегодня пятнадцатое, и у нас осталось девять дней. Дирижабль практически готов, и ставки повысились – в меня уже стреляли… Любопытно, на чью ногу я наступил? Тот, кто стрелял, определенно знал, что это я и кто я, – он выделил последние слова, – и все же решился отдать этот приказ… Да, пожалуй, мой совет вам – не выходить из дома – остается в силе. А я, если понадобится, приду тем же путем, что и сегодня. Удобный путь по дворам, и кухня у вас милая.
– Что мне делать, если появится тот человек? – спросила Флер.
– Водить его за нос. Ускользать. И выпытать побольше. Если он скажет, что вы должны что-то сделать, немедленно сообщите мне. Он намекнул, что от вас может понадобиться еще услуга; хотелось бы мне знать, о чем он говорил и что у него на уме…
– А вы не можете его остановить и… спросить это?
– Вы очаровательно выразились, – улыбнулся виконт, – и я мог бы удовлетворить вашу просьбу, только боюсь, этот человек ничего не скажет. И не выдаст того, кто его послал. Во всяком случае, пока. Нет. Я буду следить за ним и выясню, кому он служит. А вот тогда уже можно приступать к решительным действиям. Пока же… Пожалуй, мне необходимы свежие сплетни. Я давно не бывал у мадам де Жерве.
– Тот салон, о котором вы рассказывали? – припомнила Флер.
– Да, тот самый. Желаете отправиться со мной?
– Но вы же слышали, что тот человек запретил мне…
– Ха! Неужели вы намерены ему подчиняться? Впрочем, ладно, ладно. Я скажу мадам де Жерве, чтобы прислала вам приглашение завтра – будто бы она знала вашего покойного мужа, но уважала вашу скорбь; а теперь сочла, что сейчас уже приемлемо приглашать вас в салон. Это не светский раут, где вы могли бы не появиться из-за траура. Общество там… исключительное. И весьма информированное. Я удивлюсь, столкнувшись там с вами, и постараюсь не подходить к вам весь вечер; это нетрудно. Вы же внимательно слушайте все, что будут говорить женщины, и постарайтесь завести беседу о дирижабле Жиффара. Анри там знают, поэтому могут сболтнуть нечто полезное. В женский кружок мне доступа нет, и ваша помощь будет поистине неоценимой. Если вы согласитесь.
– Вы не оставляете мне выбора, – сухо произнесла Флер.
– Почему? – виконт приподнял брови, явственно удивившись. – Я прошу вас о помощи, всего лишь. Если вы боитесь, то, конечно, я справлюсь. Придется частично посвятить в дело мадам де Жерве, однако, она женщина надежная.
Флер устыдилась собственных подозрений; и все же мысль о том, что ее используют, не оставляла.
– Конечно, я отправлюсь в салон, если это нужно. У меня даже есть подходящее платье.
– Безусловно, – глаза его смеялись, – это самое главное!
Глава 15
Салон мадам де Жерве
Конечно, эпоха прославленных салонов уже уходила в небытие. Избранность общества подвергалась сомнению, а сами избранные уже не могли в полной мере ощущать себя таковыми. Увы, увы! Вместе с ненавистным политическим режимом, что не давал стране дышать и тем самым спровоцировал революционный взрыв, в прошлое канула целая эпоха, и лишь отголоски долетали теперь до ныне живущих, заставляя их вздыхать украдкой.
Салон мадам де Жерве был оплотом прошлого, изящно смешанного с настоящим; здесь не цеплялись за былое, обсуждая новейшие известия и ведя разговор такой тонкости, что позавидовали бы фарфоровые чашки, в которых подавали кофе; но здесь царила та теплая атмосфера, за которую, если верить свидетельствам, и ценили салоны их посетители век назад.
Салон – это, прежде всего, его хозяйка – женщина, вокруг которой собирается круг ее друзей и поклонников. Характер салона определяли, разумеется, и его постоянные посетители; это был определенный, но не точно очерченный круг людей. Каждый салон (а нынче их осталось не так уж много) гордился своими знаменитостями и предоставлял им способную их оценить аудиторию. Кроме того, имели значение просто дружеские и семейные связи хозяев салона; так, например, мадам де Жерве состояла в дружбе с самим президентом, привечавшим у себя эту умную и очаровательную женщину. В результате в ее салоне собирались как люди, связанные общими интересами, литературными и политическими взглядами, так и те, кто бывал там, не разделяя полностью умонастроения кружка. Быть принятым в салоне мадам де Жерве означало получить определенный социальный статус без причисления к той или другой литературной или политической партии.
Салоны имели обычно твердо фиксированные дни и часы; у мадам де Жерве принимали каждый вечер, начиная с четырех, у мадемуазель де Флори по воскресеньям, у четы Клемен по субботам. Человек, однажды принятый в салоне, мог уже приезжать без приглашения. В разные дни у мадам де Жерве собиралось до восьми-десяти человек. Обычай назначать определенный день недели, в который хозяева ждали гостей, в том числе и не приглашенных заранее, был очень удобен, так как каждый истинно светский человек (а таковыми весьма стремились стать представители буржуазного сословия, алкавшие подобной жизни, как глотка воды в пустыне) мог планировать свои дни и недели. Виконт де Моро имел возможность всякий день посещать салоны, ежели бы ему этого хотелось, ибо везде был представлен и вхож; но в действительности, разумеется, выбрал для постоянных визитов тот салон, где собиралось наиболее интересное и приятное ему общество.
