Вайолетт Бэкли - Научи меня любить
— Прошу вас… — Умоляющий голос Оливии заставил его остановиться. — Пожалуйста, развяжите мне руки. Мне нужно воспользоваться ведром, а я не смогу это сделать с завязанными руками. Пожалуйста!
— Я это сделаю! — Джордж быстро шагнул вперед, опередив остальных. — Я ее потом опять свяжу. Не бойся, — засмеялся он, увидев озабоченное выражение на лице Таиланда, — я ее не трону.
Когда Толланд и второй парень сошли вниз по лестнице, Джордж помог ей подняться на ноги.
— Повернись, миледи, — прошептал он.
— Джордж, прошу тебя, помоги мне, — взмолилась она, — не позволяй им…
— Стой спокойно. Ну вот, все. — Он развязал путы, стягивающие ее запястья. — Теперь послушай меня, госпожа. Мне очень жаль, но они скоро вернутся, если я не поспешу к ним. Быстро делай свое дело и слушай.
Она понимала, что сейчас действительно не время демонстрировать свою благовоспитанность. С дрожащими коленями и ватными ногами она скрючилась над грязным, вонючим ведром, стоящим в углу. От страшной вони ее чуть не вырвало, но другого выхода не было. В то же время Джордж шептал ей, отводя от нее глаза.
— Поверь, я не хотел, чтобы так получилось. Не хотел, чтобы ты пострадала. Это Питер, он ударил тебя по голове, и я не успел вмешаться. Я сделаю все, что смогу, но если они что-то заподозрят, то я… Скорее!
Снизу послышался пронзительный голос Толланда:
— Спускайся, мерзавец! Что ты там задумал?
— Иду, сэр. Только свяжу ее как следует.
— Нет, Джордж! Прошу тебя…
— Не беспокойся, я не стану. Только сделаю вид. И ты тоже притворись, что связана, миледи. — Сказав это, он свободно обмотал ее руки полоской ткани и затопал вниз по лестнице.
Оливия снова прислонилась к стене, сердце ее колотилось так сильно, что казалось, оно сейчас разорвется. Значит, Джордж на ее стороне. Пресвятая Богородица, снова взмолилась она, благодарю тебя! Хоть один из них не желает Мне зла. Ее голова все еще раскалывается от боли, Оливия тяжело дышала, хватая ртом отравленный вонью воздух, пытаясь сосредоточиться. Черные мысли вновь нахлынули на нее, и она прикусила губу, чтобы не расплакаться от боли и страха. Из того, что мастер Толланд говорил, она поняла, что дом, где ее держат, находится где-то в городе и выходит окнами на Бретонский мост, по которому сейчас двигалась внушительная процессия повозок. По городу плыл колокольный звон.
Джордж принес ей кусок темного хлеба и кружку эля. По крайней мере, умереть с голода ей не дадут. Джордж не мог задерживаться, он только успел прошептать ей:
— Держись!
Вскоре что-то заслонило свет, падавший с лестницы, и Оливия с замирающим сердцем поняла, что один из них идет к ней. Показалась голова мастера Толланда. Она с усилием поднялась на ноги и отскочила к столу. Он гнусно ухмылялся в предвкушении удовольствия, оправляя жирными маленькими ручками складки нечистого платья.
— Ну-ка, красотка, нам с тобой надо поговорить.
Ах, если бы она смогла заставить его именно говорить, то, может быть, и отвлекла бы от того, ради чего он пришел. Все, что угодно, только не…
— Ты сказал, что знаешь кого-то, кому нужна золотошвейка, сир?
Это Толланду понравилось. Она назвала его «сир», как если бы он был очень важной персоной. Да, это ему определенно понравилось. Он подошел к ней поближе.
— У меня, дорогуша, повсюду есть связи с вышивальщиками, — сказал он с важным видом. — Это ремесло в наши дни в большом ходу.
— Я это знаю, сир. А знаком ли ты с лондонскими мастерскими?
Он уже стоял рядом с ней, и ей некуда было от него спрятаться. От него волнами исходил ужасный, нездоровый запах, его лицо, усыпанное каплями пота, придвинулось уже совсем близко, так что ей были видны красные прожилки в его выпученных глазах. Он обхватил ее талию, засунув руки в низкие проймы её сюрко. Она подумала, что ее сейчас стошнит, но сумела побороть себя, вспомнив слова Джорджа о том, что ей необходимо притворяться. Вот что ей надо сейчас делать — притворяться.
— Лондонскими? Да и с лондонскими тоже. Но для тебя у меня есть кое-что другое. Может, Фландрия или Рейнские земли. А может, и Италия. — Его голос звучал почти ласкающе, а руки потянулись к ее груди. — Но покамест я должен хорошенько узнать, что за товар я предлагаю покупателям, не так ли, дорогуша? Ну-ка, миледи, давай-ка посмотрим, что у тебя там… — И он больно сжал ее грудь своими маленькими, но сильными руками, так что она даже вскрикнула от боли. Однако вместо того, чтобы отклониться назад, она собрала всю свою смелость, упала вперед и тяжело повисла на нем, закрыв глаза и подогнув колени. Потеряв равновесие, он отнял свои руки и шагнул назад, а она рухнула на пол со вполне убедительным грохотом. Ее голову при этом опять пронзила жуткая боль, и она почти потеряла сознание.
— Что за?.. Черт побери! Мерзкая дура! Оливия почувствовала сильный пинок ногой в спину, затем он снова ухватил ее за подбородок, а потом злобно отбросил назад. Она неподвижно лежала на полу, притворяясь бесчувственной, и он молча ушел, скрипя половицами. Внизу послышался его сердитый пронзительный голос, поднявшийся почти до визга, так что она даже могла разобрать отдельные слова.
— Питер… делайте с ней, что хотите… оставайся тут!
Внизу хлопнула дверь. Она медленно села и оперлась о ножку стула, дрожа от ужаса и боли. Лоуренс, о, Лоуренс, молча звала она, мой дорогой, мой любимый! Лоуренс, я люблю тебя. Из глаз ее покатились слезы, и она прикусила губу, чтобы унять дрожь.
— Услышь меня, Лоуренс. Пожалуйста, услышь меня, — прошептала она.
Голоса затихли, и где-то на другой половине дома заскрипела и хлопнула дверь. Неужели они ушли? Оливия с усилием поднялась и пошла к лестнице, и в этот момент снизу появилась чья-то макушка. Это был Питер, второй парень, и он шел к ней! Охваченная волной ужаса, она бросилась к столу. Он появился в комнате, в руках у него была кружка с элем.
— Ну-ну, что-то не похоже, что тебя надо приводить в чувство, миледи.
Последние слова были произнесены с таким выражением, что у нее не осталось ни малейших сомнений относительно его намерений. Поставив кружку с элем на пол, он медленно двинулся к ней. Джордж! — молча взывала она. — Джордж, Бога ради, помоги мне!
— Ну, иди ко мне, — произнес он, глядя в ее полные ужаса глаза.
Он был молод и полон сил, и ударил ее уже в мастерской, и еще ударит, если понадобится. Это она хорошо понимала.
— Давай, я могу быть с тобой грубым или мягким, как захочешь. Но только долго не раздумывай…
Он протянул к ней руку и схватил ее, всем телом прижав к столу, и, ослепленная паникой, она закричала:
