Виктория Холт - Дочь обмана
— Я… я боюсь.
Не было нужды объяснять. Она оказалась в таком же положении, что и я. В данный момент мы были в относительной безопасности, но как знать — малейшее движение может вызвать новый обвал и похоронить нас заживо.
Глаза привыкли к темноте. Я стояла на подобии каменного пола. Я увидела медленно двигающуюся фигуру. Это была леди Констанс.
— Вы можете подойти сюда очень медленно? — спросила я. — Мы, кажется, находимся в какой-то пещере. Здесь, у меня, немного светлее. Я боюсь двигаться, так как земля вокруг меня очень рыхлая.
Она начала медленно подползать ко мне. Послышался шум падающей земли. Я затаила дыхание. Я очень боялась, что земля начнет оседать и похоронит нас.
Я сказала:
— Подождите немного.
Она повиновалась, и все стихло.
— Теперь попробуйте опять.
Она была уже близко. Я смутно различала ее.
Она протянула руку и дотронулась до меня. Я схватила ее руку и почувствовала, что ее облегчение подобно моему.
— Что делать? — прошептала она.
— Возможно, кто-нибудь спасет нас, — сказала я.
Она молчала.
— С вами все в порядке? — спросила я.
— Болит нога. Я рада, что вы здесь. Мне не следовало бы… Но теперь — нас двое.
— Конечно, — сказала я. — Я тоже рада, что вы здесь.
Мы помолчали какое-то время, потом она сказала:
— Это, возможно, для нас конец…
— Не знаю.
— Что может произойти?
— Они спохватятся. Когда вернется Родерик, кто-нибудь придет искать нас. Мы должны стоять спокойно. Нельзя ничего трогать.
— Вы стараетесь меня успокоить.
— И себя тоже.
Мы рассмеялись. Это был невеселый смех, защита от судьбы.
— Странно, — сказала она, — что мы вместе оказались здесь.
— Очень странно.
— Я чувствую себя гораздо лучше сейчас. Я думала, что умру в одиночестве, и очень испугалась.
— Всегда хорошо, чтобы кто-то был рядом, даже здесь, — сказала я.
— Может, стоит покричать? — предложила леди Констанс.
— А нас услышат?
— Если мы услышим их, они смогут услышать нас. Там есть дыра. Вон виден свет.
— Пока он есть, есть и надежда.
— Вы разумная девушка, — сказала она. — Я боюсь, что была не очень добра к вам.
— Нет, все в порядке. Я понимаю…
— Вы имеете в виду Чарли и вашу мать?
— Да.
Мы некоторое время помолчали. Она все еще держала меня за руку. Ее близость успокаивала меня.
Она сказала:
— Давайте поговорим. Я чувствую себя лучше, разговаривая… Я знаю, что случилось с бюстом генерала.
— С бюстом?
— На лестнице. Ведь это Герти разбила его, и вы взяли на себя ее вину.
— Но каким образом?
— Я следила сверху и все видела. Зачем вы это сделали?
— Герти была в ужасе, что ее выгонят. Она посылает деньги своей семье. Она боялась, что вы уволите ее, отказав в рекомендации…
— Понимаю. Вы поступили хорошо.
— Ничего особенного. Ведь я скоро уеду. И полагала, лучше, чтобы вы думали, что это сделала я.
— Откуда вы знаете о семье Герти?
— Мы разговорились, и она рассказала о своей семье.
— Вы часто беседуете со слугами?
— Полагаю, это вас шокирует. Но я воспитана в другой среде, где различия в классах не так важны, как человеческие отношения. Люди в доме были людьми, а не слугами и господами.
— Такова была Дезире?
— Да. Она была дружелюбна ко всем.
И вновь молчание. Я подумала: «Жаль, что разговор о моей маме возник в такой момент».
Леди Констанс все еще держала меня за руку.
Неприятно было молчать. Это как бы делало наше и без того отчаянное положение еще хуже.
— Я не имела понятия, что вы знаете о бюсте, — сказала я.
— Я все время следила…
— За мной?
— Да, за вами!
— Я это ощущала.
— Да? Но не подавали виду. Я не могу передать, как я рада, что вы свалились туда же, куда и я. Я очень эгоистичная женщина.
— Нет, нет. Я все понимаю… И рада, что вы здесь.
Она рассмеялась и подвинулась ко мне поближе.
— Странно, не правда ли? Нам лучше продолжить беседу. Когда разговариваешь, страх, кажется, уменьшается… Но он остается. Я думаю, мы, скорее всего, умрем.
— Полагаю, есть шанс на спасение.
— Вы боитесь умереть? — спросила она.
— Не думала об этом до сегодняшнего дня. Человек рождается с мыслью, что будет жить всегда. Трудно представить мир без себя.
— Это называется эгоцентризм, не правда ли?
— Но мы в таком странном положении узнаем друг друга гораздо лучше, чем смогли бы в безопасности, — грустно улыбнулась я.
— Это потому, что мы оказались перед лицом смерти. Это сближает людей.
— Я все время прислушиваюсь, — сказала я. — Если мы услышим что-нибудь наверху, то должны сразу же кричать, чтобы дать знать, что мы здесь.
— Но все же давайте продолжим разговаривать… Вы нашли мой альбом с рецензиями. Вы разглядывали его с Герти…
— Я сожалею об этом. Она позвала меня в комнату и когда я увидела… Было выше моих сил удержаться.
— Что вы об этом подумали?
— Я подумала, что это очень печально, ведь это говорит о том, что вы чувствовали все эти годы.
— Я знала все пьесы, в которых она играла, что о ней говорили и писали. Я все понимала. Она вскружила ему голову.
— Не ему одному.
— Она, должно быть, была удивительной женщиной.
— Она была самой удивительной женщиной в мире.
— Хорошей матерью, не так ли?
— Самой лучшей.
— Это кажется маловероятным. Такая женщина, как она… Что она могла знать о воспитании детей?
— Она знала, что такое любовь!
И опять молчание. Я почувствовала, что она тихо плачет.
— Расскажите мне о ней еще.
И я стала рассказывать. Это было похоже на сон — то, как мы с леди Констанс сидели в темной дыре, разговаривая о моей матери. И это помогало мне так же, как и ей, и в тот момент мы были благодарны друг другу только за то, что были вместе.
Я подумала: если мы когда-нибудь выберемся отсюда, то станем друзьями. Мы уже не вернемся к нашим прошлым взаимоотношениям после всего этого.
Прошло два часа. Мы прислушивались к звукам наверху, но ничего не слышали. Я боялась наступления ночи, так как это означало бы, что нет никакой надежды на спасение до утра.
Родерик вернется домой. Он быстро узнает, что мы обе пропали — его мать и я. Куда он пойдет нас искать? Возможно, направится к этому месту?
— Как давно мы здесь? — спросила леди Констанс.
— Уже более двух часов.
— Я здесь еще дольше. Без вас было самое страшное время.
Ей необходимо было говорить. Она не могла выносить тишину. Она рассказала мне о своей юности в величественном доме ее предков, где всегда не хватало денег. Чарли был очень богат. Не совсем тот социальный уровень, но семья приняла его. Он очень помог, и поэтому они согласились на свадьбу.
