Эмилия Остен - Любовь и предрассудки
– Писем? Я… Не храню письма. – Филлис всегда гордился своей реакцией, но решительность Арнольда, отсекающая всякие увиливания и колебания, сразила и его.
– Или, возможно, толстый запечатанный конверт? Шкатулку с документами? Нечто ценное, что только вы могли сохранить до определенного момента?
– Все ценное, что принадлежало вашему отцу, перечислено в описи имущества, и вы сами об этом узнали после оглашения завещания и улаживания всех формальностей, – ответил Филлис.
– И он не оставлял никаких документов, кроме…
– Смею вас заверять, если и оставлял, то мне об этом ничего не известно, – теперь уже поверенный говорил более решительно и убежденно. – Хотите поднять дело из архива и еще раз просмотреть список?
– Да нет же, – Арнольд растерянно потер лоб и сжал кулаки. Его жесты не укрылись от цепкого взгляда юриста, но Филлис молчал, ожидая продолжения, и Арнольд внезапно сбился, теряя слова и бормоча: – Вы не понимаете, эти письма мне очень нужны, от них зависит моя судьба и судьба другого человека…
– Так речь идет о неких документах? – Мистер Филлис оживился и немного подался вперед, словно ожидая, что в речи Арнольда проскользнет нужное ему слово, но тот вновь разочаровал его.
– Нет, о частной переписке. Односторонней.
Филлис откинулся в своем кресле и пожал плечами:
– Нет. У меня нет ничего подобного.
Арнольд внимательно посмотрел на него и вдруг решился. Он немного подался вперед и доверительно спросил:
– Или вы думаете, что я попрошу их просто так? Нет, я могу хорошо заплатить, понимаете, они мне дороги…
– Да как вы смеете! – оскорбленно вскричал поверенный. – Лишь из уважения к вашей честной матушке и к памяти вашего достойного отца я сделаю вид, что ничего не слышал…
– Прошу прощения! – Арнольд вскочил и искренне повинился. – Я ни в коем случае не хотел вас оскорбить, просто мною владеет отчаяние, и я вынужден хвататься за любую возможность…
– Надеюсь, ваше отчаяние не доведет вас до полицейского участка с просьбой срочно найти похитителя писем, – резко сказал мистер Филлис, но Арнольд не услышал осуждения в его словах.
– Я почти готов и к этому шагу, – пробормотал он, – если это поможет мне найти… Хотя прошло столько времени и трудно отыскать свидетелей, на чьи показания можно опираться. Моя дорогая мать немного путается в словах, мешая прошлое с настоящим и вымышленное с реальным.
– Что? – мистер Филлис начал нервно расхаживать по кабинету, что не входило в привычки этого хладнокровного человека. – Вы и на собственную мать теперь наговариваете? Как же вам не стыдно, она перенесла такое горе… Эх вы! Подобными словами не бросаются, знаете ли. Или вы хотите открыть дело по признанию ее недееспособной?
Арнольд вздрогнул, отчаянно замотал головой и попятился к выходу:
– Да что вы, мистер Филлис, и в мыслях не было, как вы могли подумать!
Арнольд был несказанно смущен, поверенный смотрел на него так уничтожающе, что становилось ясно: именно так он и мог думать о неблагодарном сыне достопочтенных родителей.
Молодой человек спешно покинул контору, уши его пылали от стыда, и он клял себя за неспособность облечь мысли в правильные слова.
Мистер Филлис смотрел на поникшую фигуру из-под слегка приподнятой занавески и ворчал:
– Глупый, самонадеянный щенок. Дурная кровь. Наверняка мечтает спустить наследство на игры и девок.
* * *В замок Арнольд возвращался уже в сумерках: выйдя от поверенного, он столкнулся с компанией старых знакомых, которые тут же на радостях, не слушая никаких возражений, затащили юношу в паб выпить за встречу.
Мрачная громада родного дома медленно вырастала перед слегка затуманившимся взором Арнольда. «Где же искать? – бормотал он себе под нос, нервно перебирая поводья буланого жеребца. – Я никогда не слышал и намека на тайники в доме, а в кабинете вроде бы ничего нет… что же делать…»
Погруженный в раздумья и слегка нетрезвый Арнольд, въехав во двор замка, соскочил с коня, отдал поводья подбежавшему слуге и неторопливо прошел в дом. Перед взором юноши как живая стояла Бланш в алом платье – такая, какой он видел ее в последний вечер в Грэммхерст-холле. Она укоризненно смотрела на Арнольда, и в глазах ее стояли слезы. Потом она медленно отступила на шаг-другой… и растаяла вдали.
Очнувшись, Арнольд обнаружил себя посреди отцовского кабинета выворачивающим полупустые ящики секретера. Счета, деловые бумаги, извещения, расписки… и никаких личных писем.
Спустя полчаса кабинет выглядел так, словно в нем взорвалась бомба, но тем не менее Арнольд ничего не нашел.
В раздражении позвонив, он потребовал принести ему стакан виски и ключи от всех комнат в доме, даже тех, что отпираются крайне редко. Захлопнув за собой дверь кабинета сэра Джеймса Бернса и предоставив прислуге наводить там порядок, Арнольд, медленно потягивая из бокала темный тяжелый напиток, пошел по коридору в сторону материнской половины: не найдя писем в кабинете отца, он решил осмотреть будуар леди Дженнифер – вероятно, потому, что шанс найти тайник оставался только там.
Уже стоя практически на пороге комнаты, он остановился, услышав голос лакея:
– Сэр Бернс, мистер Джон Бернс прислал телеграмму…
Арнольд выпустил дверную ручку и сделал шаг обратно. В этот момент из будуара через едва приоткрывшуюся дверь выскользнула женщина в темной накидке и быстрым шагом двинулась в противоположный конец коридора.
– У матери были гости? – недоуменно обернулся ей вслед Арнольд. – Мисс?..
Женщина, не оборачиваясь, ускорила шаг и скрылась в глубине замка. Только заметным опьянением можно было объяснить тот факт, что Арнольд почти не среагировал на ее появление. Кинувшийся было вслед неизвестной лакей вернулся к молодому хозяину, уже исследовавшему голубой будуар, через несколько минут, виновато разводя руками.
– Она словно испарилась, сэр… а леди Дженнифер не принимала никого, это точно. Она с обеда лежит в постели…
– Похоже, после смерти отца в замке завелись привидения, – пробормотал юноша и взмахом руки отпустил лакея, продолжая внимательно разглядывать зиявшее пустотой отверстие в задней стенке большого венецианского зеркала, стоявшего сейчас перпендикулярно своему обычному положению. На полу россыпью лежали письма, как видно, раньше перевязанные тонкой черной лентой, валявшейся рядом. Среди них явно что-то искали, но, похоже, не нашли.
– Кажется, я ее спугнул, – сделал вывод Арнольд, опускаясь на колени возле рассыпанных писем.
Знакомый округлый почерк на толстых конвертах с итальянскими марками. Одно, второе… десятое…
