Эмилия Остен - Любовь и предрассудки
– Un chaton blanc est assis près de la che-minée,[4] – произнесла она, глядя на ленивые язычки пламени. Взгляд ее скользнул чуть левее, к большим напольным часам. Без четверти пять, надо занять непоседу еще хотя бы на десять минут. – Написала?
– А? Да, конечно… – рассеянно ответила девочка. Она отложила перо и вглядывалась в ноябрьские сумерки за окном.
«Караулит мальчишку-разносчика от булочника. Конечно, в ее возрасте свежая сдоба не сильно вредит фигуре, но пора уже немного ограничивать ее в сладостях».
– Покажи.
Бланш заглянула через плечо ученицы и еле-еле сдержала улыбку. В середине страницы было написано лишь одно слово – «chaton». А снизу пририсован огромный кот: Агата как раз закончила штриховать мохнатый хвост.
– Час рисования еще не настал, – откомментировала выходку Бланш.
– Зато час чистописания уже заканчивается. А от французского у меня уже мысли испортились, – быстро ответила девочка, украшая кота кокетливым бантиком на шее. – Представляете, я начинаю думать на этом языке!
– Скажу тебе по секрету, – Бланш присела рядом, взяла другое перо и «поставила» перед котом огромную миску молока, – именно этого я и добиваюсь.
– А я думала, вы хотите меня измучить, – засмеялась Агата и постаралась потихоньку улизнуть, но Бланш требовательно хлопнула ладонью по столу:
– Допиши предложение.
Агата демонстративно вздохнула, и немного ниже нарисованного кота появилась строка:
– Un chaton est couché sur le coussin.[5]
– Какая подушка, почему лежит? – оторопела Бланш.
– Он согрелся перед камином, напился молока и пошел спать, – бойко объяснила Агата и сползла со стула.
Бланш не сомневалась, что на вопрос, почему кот на рисунке огромный и черный, девочка ответит, что он вырос и испачкался в саже. И ругать ее за желание все переиначить бессмысленно. Шустрому ребенку, выполняя однотипные задания, очень трудно усидеть на одном месте. А учитывая, что до Бланш образованием Агаты почти никто не занимался, можно было отметить, что ученица старается как может и делает огромные успехи.
По крайней мере, собой Бланш была довольна. Несмотря на легкомыслие и неусидчивость, Агата многое схватывала на лету и запоминала надолго. Достаточно было завладеть ее вниманием, и урок шел замечательно. Основы языков, этикета, географии и истории, рисования, музыки и танцев более-менее аккуратно укладывались в симпатичную детскую головку.
– А теперь изложи свою версию в письменном виде.
Агата сморщила носик, взяла брошенное перо и, не присаживаясь за стол, быстренько приписала краткое объяснение, добавив, что кот очень хороший, пушистый и добрый, только много места на подушке занимает.
Ошибок не было, строчки лежали ровно, а буквы стояли прямо, как часовые королевской гвардии.
Бланш похвалила ученицу и наконец-то разрешила ей выйти из-за письменного стола.
Девочка тут же прильнула к окну.
– Спускайтесь на чай, – внезапно прозвучало со стороны двери, и в комнату вихрем ворвалась нарядная леди. – Свежие булочки уже принесли, и если поторопитесь, то Роберт оставит вам по штучке.
– Проворонили, – разочарованно протянула девочка, и Бланш заподозрила, что интерес Агаты был вызван не выпечкой, а мальчиком, который ее принес.
– Спасибо, миссис Вуд, мы сейчас подойдем, – улыбнулась Бланш, наблюдая, как Агата приводит в порядок свое рабочее место.
Миссис Вуд тем временем заглянула в ящики комода, за диван и в нижний отсек книжного шкафа.
– Вы что-то потеряли? Помочь?
– Мама, ой, дайте померить!
– Подожди, дорогая, я в растерянности. – Миссис Вуд скинула с плеч новую теплую накидку и набросила ее на Агату.
Девочка закрутилась перед зеркалом, а ее мать приподняла край верхней юбки и пояснила:
– La gaze cristal.[6] Ткань-то красивая, но я никак не могу понять, чем украшать одежду сверху. Она так элегантно переливается, что и цветы, и гирлянды листьев кажутся лишними… И шали у меня все с узорами, но я же не могу забить двуцветный шелк клеткой или меандрами? А просто так идти, в пустом платье… – Миссис Вуд так грустно вздохнула, что Бланш пришлось проявить изобретательность и напрячь фантазию.
Девушка подошла вместе с ней к комоду и покопалась в недрах одного из ящиков.
– Украсьте прическу одноцветной лентой в тон одной из тканей, а на юбку приколите небольшой бант, перекликающийся со вторым цветом…
– Спасибо, Бланш! – искренне поблагодарила ее миссис Вуд. – Что бы я без вас делала! Представляете, я заказала отличное пальто от Чарльза Ворта, а то уже столько времени мучаюсь в этой надоевшей мантилье… – Миссис Вуд кивнула на наряд, в котором кружилась перед зеркалом Агата.
– Мама, вы что-то путаете, мантилью носят в жаркой Испании, – встряла Агата, приподнимаясь на цыпочках и гордо откидывая назад голову. Ей казалось, что так она выглядит взрослее и красивее.
– Я смотрю, уроки мисс Вернелли идут тебе на пользу, – хмыкнула миссис Вуд, – скоро будешь умнее матери.
Она отобрала у девочки наряд и подмигнула ей:
– А потом еще немного подрастешь, начнешь выходить в свет, научишься разбираться в названиях деталей женской одежды и узнаешь, что некоторые вещи носят одинаковые имена.
– Да это же просто зимняя накидка, а мантилья – она с жаркого юга, где все смуглые, как мисс Бланш, носят легкую кружевную одежду и кипят страстями.
– Даже кипят? – усомнилась миссис Вуд и не удержалась от смешка. – Жалко, что мы здесь не настолько горячие и вынуждены прятаться под теплыми вещами. Причем заметь, дорогая, что обновка греет гораздо сильнее надоевшей одежды.
Мать и дочь озорно подшучивали друг над другом, а наблюдающая за ними Бланш откровенно любовалась этими двумя жизнерадостными существами. Их постоянные заботы о нарядах, бьющая через край энергия и звонкий смех не давали возможности предаваться печальным мыслям и бесплодным воспоминаниям.
* * *Почти полгода назад, выйдя из уэльского дилижанса у вокзала Виктория, Бланш совершенно растерялась. Бумажка с наскоро записанным адресом бывших хозяев Анны – все, что было у нее, чтобы попытаться найти свое место в бурных водах столичной жизни. Лондон по-прежнему оставался для девушки, чье детство прошло в Шотландии и Уэльсе, а юность – на континенте, абсолютно незнакомым местом. Оказавшейся там в полном одиночестве и с совершенно неясным будущим Бланш было просто страшно. Однако делать нечего – она взяла себя в руки и, углядев невдалеке полицейского, подошла к нему с просьбой объяснить, как добраться до Риджент-стрит.
Вскоре кеб вез девушку по указанному адресу.
Только подходя к двери дома Вудов, Бланш задумалась: а что, собственно, она им скажет? Ссылаться на лорда Райта нельзя, если она не хочет быть найденной в ближайшую же неделю… Однако Бланш откровенно повезло: именно в этот момент она нос к носу столкнулась с мистером и миссис Вуд, которые, покидая дом, совершенно не по-английски несдержанно – едва ли не на всю улицу – ругались по поводу оставленной дома без присмотра дочери.
