Маргарет Портер - Опасные забавы
Розали по привычке поела очень немного и выпила чашку кофе, слишком слабого для ее континентальных вкусов. Еще недавно она, не считаясь ни с чем, питалась в одиночестве, но теперь многое начинало ее раздражать.
Вернувшись в свою комнату, она надела плащ с капюшоном, который ей дала тетка, и полуботинки, купленные уже здесь у сапожника. Он так пленился ее изящными балетными ножками, что сам предложил сделать для нее башмаки на скользящей подошве. Ей хотелось забыть о своих невзгодах, и она быстро спустилась с холма в селение, прошла по длинной улице с прочными каменными зданиями – особняками с островерхими соломенными крышами, церковью, несколькими магазинами и «Ветвью Солуэй». Заметив на постоялом дворе кареты, упряжки лошадей и кабриолеты, она догадалась, что там празднуют наступление 1811 года.
Розали решила исследовать остатки старинного леса Хабердин. Мистер Даффилд объяснил ей, что большинство деревьев срубили еще несколько столетий назад и построили из них фермы, но несколько рядов по-прежнему окаймляли границы обширных владений герцога. Добравшись до широкого чистого поля, где паслись овцы, она увидела средневековый сарай и вспомнила замечание гувернера, что пейзаж отражает создавшую его феодальную систему.
Поскольку колея для карет между деревьями была самым коротким путем от Большого Мелдона к Малому Мелдону, она встретила нескольких прохожих. Сначала ей попались мужчина и женщина с целой оравой шумных, краснощеких детей. Затем двое молодых людей с бегущей впереди собакой громко поздравили ее с Новым годом.
Небо потемнело и сделалось темно-серым, а воздух стал суше и холоднее. Желая скоротать дорогу и не возвращаться через селение, она двинулась по узкой тропинке. Розали надеялась, что тропинка приведет ее прямо к замку. Но она так плохо ориентировалась, что ей пришлось обратиться за помощью к прохожему, бедно одетому человеку с топором в руках.
– Пройдите еще немного, – грубовато проговорил он, – и вскоре доберетесь до пологого склона. – Он прищурился и добавил: – Должно быть, вы та самая француженка, гувернантка молодого лорда?
– Да.
– Моего сына убили в Голландии более десяти лет назад. Он сражался с французами.
Желая хоть как-то успокоить его и смягчить старую боль, она доброжелательно произнесла:
– Наверное, он был храбрым.
– Вы правы, – согласился мужчина и пошел своей дорогой.
Розали направилась дальше по тропинке, поеживаясь от холода, и вновь ускорила шаги – навстречу ей двигался Джервас. Она изумленно воскликнула:
– А я думала, что вы охотитесь!
– Я охочусь за вами, – отозвался он. – Парри сказал, что вы ушли час назад, и я встревожился, уж не заблудились ли вы.
– Mais nоn, ваша светлость.
«Наверное, он решил, что я задыхаюсь после долгой прогулки», – подумала Розали.
Ветер задул сильнее, и сухие ветки начали с треском цепляться одна за другую.
– Какой мрачный, траурный звук, – пробормотала она и согнула замерзшие пальцы.
Он поглядел на верхушки деревьев и радостно воскликнул:
– Вот оно!
– Что?
– То, что я ищу. Подойдите поближе, и я вам покажу.
Не успела она повиноваться, как он крепко сжал ее в нежных и страстных объятиях. Его руки держали ее более надежно, чем это получалось у кого-либо из ее партнеров по танцам, а в движении его губ мягкость и вялость сменились жестким и решительным изгибом. Этот поцелуй был совсем не похож на предыдущий, когда он обнял ее в ту уже давнюю ночь в Седлерз-Уэллз. Тогда ей хотелось одного бежать от него и никогда больше не видеть, а теперь она боялась, что он сам легко может уйти и бросить ее.
Не ослабляя объятий, он сказал:
– Поглядите.
Она откинула голову, и снежинки слетели ей на брови и щеки:
– Какой сильный снег!
– Да смотрите же! На верхней ветке.
– Я ничего не вижу. Только снег на дереве.
– Это омела, – пояснил он.
– Вы уверены? – разочарованно откликнулась она. – «Как хороши поцелуи в холле для слуг с красными бархатными лентами и золотыми кисточками!»
– Конечно, я должен научить вас ценить совершенную красоту зимних деревьев, моя маленькая танцовщица из Оперы.
Но Розали, лишившаяся газовых тканей и блесток, мягкой игры света и ярких красок своего редкого мира, сомневалась, что это ему удастся.
Он засмеялся, очевидно, он был весьма доволен собой или ею.
– Вы действительно думаете, что на меня так странно подействовала зима? Не стану этого отрицать. Как сейчас похолодало! Если такая погода удержится, Ниниан сможет покататься на коньках на пруду. Но не надо его убеждать, что вы тоже попробуете, вам больше незачем рисковать. – Коснувшись ее плеча, он с заметным сожалением произнес: – Нам лучше вернуться домой.
Его слова и поступки, волнующие и одновременно рождающие в душе благодарность, доказывали, что чувства Розали вознаграждены. «Ну а что, если он просто решил позабавиться из любопытства, посмотреть, как я откликнусь на его посулы?» Девушку мучали сомнения.
Они расстались в холле. Джервас отправился в библиотеку, а Розали поспешила к себе в комнату. Ей нужно было уединиться и прийти в себя, потому что встреча в лесу окончательно вывела ее из равновесия.
Она понадеялась, что работа поднимет ей настроение: переоделась в разноцветный танцевальный костюм и розовые чулки и двинулась в бальный зал. На первых порах его размеры пугали ее, она несколько раз поскальзывалась на отполированном до блеска полу, но потом освоилась и поняла, что во всех прочих отношениях – это идеальное место для репетиций.
Розали по привычке принялась копировать позы богов и богинь на барельефах. Затем, использовав кресло как временную опору, она приступила к упражнениям. Розали смотрелась в трюмо в золоченой раме и отмечала малейшие погрешности в движениях.
Оказавшись в центре зала, она исполнила «Танец с лентами» Лизон из своего любимого балета. Его сюжет был на редкость прост, и ей очень нравились герои – не аллегорические и мифологические персонажи, а обычные люди, сбитые с толку спорами о предстоящей свадьбе. Она мечтала когда-нибудь вновь станцевать партию очаровательной Лизон, отказавшей жениху, богатому и глупому молодому человеку, – таков был выбор ее матери, – и соединившейся со своим возлюбленным Коласом.
Впервые этот балет поставил в Бордо Жан Доберваль. Там находилась его прославленная балетная школа, и первое представление состоялось за две недели до рокового штурма Бастилии – в день, когда родилась Розали. Знаменитый хореограф создал свою героиню, думая о Дельфине де Барант. Он рассчитывал, что она выступит в этой роли в Париже, оправившись после родов, но балерине так и не пришлось исполнить партию, хотя она была источником вдохновения мастера. Когда Дельфина вернулась на сцену, в моду вошли совсем другие балеты, с политическими сюжетами. Их вызвала к жизни революция.
