Дебра Дайер - Возлюбленная колдуна
Чувствует ли он себя здесь неуютно? Лаура взглянула на Коннора, видя уязвимость в синих глазах человека, лишившегося всего, что он знал, и брошенного в безумный мир. Но страха в его глазах не было. Она видела только решимость, железную волю и желание, которое узнала, потому что слишком часто видела его и в собственных глазах.
Эдайна, вторая половина души — эхом отдавались в ее ушах слова. Неужели это возможно? Неужели они действительно соединились таким невообразимым способом? Как соблазнительно верить, что их любовь может преодолеть время. Это волшебная сказка. Фантазия. Мечта, ставшая реальностью.
Нет, кошмар.
Она посмотрела в свою тарелку. Нельзя позволить опутать себя этой паутиной! Лаура была уверена, что он рано или поздно исчезнет, с помощью Софи или без нее. В следующее полнолуние он вернется в свое время. Она не может себе позволить любить его; это чувство не принесет ей ничего, кроме несчастья.
— Мне очень жаль, если вы здесь неуютно себя чувствуете. — Лаура не поднимала глаз, опасаясь выдать этому человеку слишком многое.
— С каждым днем Бостон нравится мне все больше и больше. — Коннор прикоснулся пальцами к подбородку Лауры, заставив ее поднять глаза. — В вашем мире можно приобрести очень многое, все, к чему я стремился в жизни.
Дыхание замерло у нее в груди. Прикасаясь к ней, он заставлял ее забывать, где она находится и кто она такая и почему ей нельзя влюбиться в него. Когда он прикасался к ней, все казалось возможным.
Лаура смотрела в его глаза, такие же глубокие, как синева неба в тайной долине ее снов, чувствуя нежное прикосновение его пальцев к своей коже. Он не может здесь оставаться! Их разделяют миры. Но ей все равно хотелось, чтобы это мгновение длилось как можно дольше, пока весь мир не исчезнет и все, что от него останется, — этот человек и обещание вечности, которое она читала в его глазах.
— Пойдем погуляем, — предложил Коннор, очерчивая большим пальцем пухлый изгиб ее нижней губы. — Я хочу посмотреть на ваш Бостон.
Бостон.
Реальность.
Лаура отстранилась от него.
— Не думаю, чтобы это была разумная идея.
— Ты не любишь гулять?
— Почему же, наша красавица ходит гулять почти каждое утро, верно, мисс Лаура?
Лаура взглянула на толстенькую маленькую экономку, стоявшую у раковины. На мгновение она забыла, что Меган и Фиона рядом с ними. У нее появилось чувство, что Коннор может заставить ее забыть, почти все, включая ее собственное имя.
— Я не думаю, что Коннор вполне поправился, чтобы гулять по Бостону. Коннор ухмыльнулся.
— Я более чем здоров для прогулки. Именно этого она боялась.
— Я так не думаю. Коннор пожал плечами.
— Тогда пойду один.
— Нет! — Мысль о том, как викинг будет бродить по ничего не подозревающему Бостону, ужаснула ее. И у нас сегодня много дел.
Коннор нахмурился.
— Новые правила?
— Да. Кроме того, ты до сих пор не умеешь танцевать.
— Я уйду только на пару часов.
— Но ты можешь… заблудиться. Его улыбка превратилась в дьявольскую гримасу.
— Я умею находить дорогу.
Упрямый варвар так или иначе пойдет в город— с ней или без нее. Она нахмурилась, подумав о переполохе, который дикарь может натворить в городе.
— Хорошо, только ненадолго.
— Мне не терпится посмотреть Бостон в сопровождении такого прелестного гида.
Лаура отвернулась. Глубоко вздохнув, она попыталась справиться с участившимся сердцебиением.
Глава 12
— А где родители Меган? — спросил Коннор, когда они выходили из дома.
— Мать Меган умерла в родах. — Лаура огляделась и с облегчением убедилась, что мисс Гарднер нигде не видно. Она не раз сталкивалась с матерью Филиппа во время утренних прогулок. Миссис Гарднер любила ходить по Бикон-стрит, как королева, обозревающая свои владения, или сплетница в поисках свежей информации. — Вскоре после этого отец Меган бросил девочку. Он не хотел брать на себя лишние хлопоты по воспитанию ребенка.
— Мать Меган была дочерью Фионы? Лаура кивнула, вспоминая застенчивую молодую женщину, которая была ее подругой несколько недолгих лет.
— Ее звали Эрлин.
Коннор оглядывался, как будто пораженный высокими каменными домами, выстроившимися вдоль улицы.
— Меган родилась слепой?
— Нет. — Лаура остановилась на усыпанном снегом тротуаре, ожидая, когда проедет экипаж, прежде чем перейти Бикон-стрит. — Четыре года назад, когда ей было три года, она перенесла лихорадку и ослепла. Она видит смутные очертания, но не больше.
— И врачи оставили надежду вернуть ей зрение?
Лаура прищурила глаза, ослепленная солнечным блеском, отражающимся от снега, который усыпал Общинный Луг сверкающими белыми бриллиантами.
— Они говорили, что, может быть, зрение вернется к ней со временем, но едва ли. Но с тех пор прошло столько лет, и я сомневаюсь, чтобы это когда-нибудь произошло.
— Она счастлива, хотя и лишена зрения.
— Да. — Коннор улыбнулся, взглянув на Лауру. — Ее тепло тронуло меня.
«Как его тепло тронуло мою душу», — подумала Лаура и вздрогнула, поняв это.
Она шла рядом с Коннором, и снег скрипел у нее под ногами. Вязы поднимали изогнутые ветви, образующие серебристый полог над их головами. Они были единственными людьми в парке, единственными людьми в этом сверкающем мире ceрeбpa и белизны. И почему-то — хотя она не хотела понимать, почему — ей казалось правильным, что она здесь, с ним. В сущности он провел с ней большую часть ее жизни.
— Когда я был ребенком, мы с братьями строили снежные крепости. Мы разделялись на армии и проводили великие сражения.
Холодный ветерок взъерошил его черные волосы.
— Наверно, маленькие викинги должны учиться воевать.
— Нет, просто все дети любят играть в снегу.
— Неужели? — Лаура отвернулась от Коннора, чувствуя, как в ней зашевелились воспоминания, принося с собой холодок, как будто с какого-то мрачного, пустого места у нее в душе сбросили покрывало.
— Разве ты не любила играть в снегу? — удивился Коннор.
«Как ты можешь играть в снегу!» — эхом отдавались в ее памяти слова, произнесенные в такое же утро, после сильного снегопада, когда Лауре было шесть лет. Сад позади ее дома был таким красивым, как будто солнце разбросало бриллианты по снегу. Надев пальто, перчатки и ботинки, она выскользнула из дома, чтобы поиграть на поле сверкающих алмазов.
Лаура вспомнила колючий холодок на щеках, когда она бросала пригоршни снега к солнцу, глядя, как он осыпается на нее дождем бриллиантов. Затем за ней пришел Ридли. Она вспоминала печаль его темных глаз, когда он вел ее в комнату матери.
