Сьюзен Виггз - Дороже всех сокровищ
— Вы думаете, этим можно утешиться? — прошептала девушка. — Может, мне следует отправиться за океан и объявить себя наследницей английского престола?
— Не говори глупости. В чем дело, Энни? Что с тобой?
Она глубоко вздохнула и привычным движением попыталась засунуть руки в карманы. Только на платье не было карманов. Руки ее скользнули по блестящему шелку.
— Не знаю. Просто иногда я испытываю ужасное чувство неудовлетворения.
— В твоем возрасте это случается со всеми. Когда мне было пятнадцать, я злился на весь белый свет.
Энни подбоченилась. Мальчишечьи привычки стали уже ее второй натурой. Родриго почувствовал себя виноватым в том, что позволил ей разыгрывать мальчишку, заставляя выполнять мужскую работу в казначействе. Вероятно, настало время прекратить этот эксперимент.
— Но вы не ответили на мой вопрос, — напомнила Энни.
— На какой вопрос?
— Вы с Валерией — любовники?
— Это не твое дело.
— Полагаю, это означает «да».
— Нечего тут полагать, Энни. Что ты знаешь о любовных делах?
— Все!
По лицу Энни было видно, что она лжет, но Родриго не стал обращать на это внимание.
— Достаточно, чтобы понять, что для Валерии такое положение — бесчестье. Вы должны жениться на ней.
— Жениться на ней? Не говори глупости! Я не могу жениться на ней.
— Она красива, воспитанна и образованна.
— Но она еще и… — Родриго резко оборвал себя, но было поздно.
— Еврейка, — глухим голосом, в котором ясно слышалось осуждение, закончила за него девушка. — Ведь именно это вы хотели сказать?
— Это не то, что ты думаешь, Энни. И я не собираюсь отвечать перед дерзким ребенком за свои поступки.
Ее пальцы впились ему в грудь.
— Вы лицемер. Ваша собственная мать наполовину еврейка. Вы что, презираете, народ своей матери? Почему бы тогда вам не стать солдатом Христа? Вытаскивать невинных людей из домов и сжигать их заживо? Я слышала, на этом можно неплохо заработать.
Размахнувшись, Родриго отвесил девушке звонкую пощечину. Голова ее дернулась, и Энни жалобно всхлипнула. На бледной щеке заалел след ладони, и Родриго охватили отчаяние и отвращение к самому себе. Рука его заныла, однако укоры совести были намного болезненней.
— Господи, Энни! — проговорил он. — Ты не смеешь так говорить со мной! Я не могу отвечать за себя, когда меня оскорбляют.
Глаза Энни блестели, но из-за свойственного ей упрямства она не расплакалась.
— Как я могу молчать, когда узнаю, что вы, мой опекун и лучший друг, думаете и ведете себя как те фанатики, которые убили моих бабушку и дедушку.
— Прости, — снова повторил он. — Прости, что ударил тебя. Но причины, по которым я не женюсь на Валерии — это мое дело.
Он шагнул к ней и взял за руки.
— Энни, как ты могла предположить, что я ненавижу евреев?
— Тогда почему вы не женитесь на Валерии? — продолжала она, с силой освобождая руки.
Родриго хотел бы жениться на Валерии, но она оставалась для него тайной. Он совсем не знал этой женщины. Хотя временами ему казалось, что она тоже влюблена в него, но не было похоже, чтобы в ее намерения входил брак.
— Давай оставим это, Энни. Мы все равно не найдем общего языка.
— Это верно, — она обернулась к окну и оперлась на подоконник. — Флотилия уже прибыла? Все в порядке?
Родриго нахмурился:
— Не совсем. На них напали пираты у острова Гваделупа. Один корабль разграблен и потоплен.
— Английские пираты? — с интересом спросила Энни.
— Капитан думает, что да, судя по их скорости и мастерству. И… по другим причинам.
— По каким?
Родриго пригладил рукой волосы:
— Они очень тщательно очистили корабль от всех ценностей, включая обивку люков. И не убили пленных. Французы и португальцы всегда убивают.
Энни пожала плечами:
— И за то спасибо.
— Ну, это слабое утешение для тех, кто вложил деньги в каравеллу.
— Интересно, сознает ли наместник, что это, в конечном счете, его вина?
Родриго удивленно вскинул брови и посмотрел на нее:
— Я что-то не понимаю тебя, дорогая.
— Он виноват в том, что англичане нападают на наши караваны. Лишь двум их кораблям удалось спастись в Сан-Хуане. Оскорбление было нанесено всей Англии. Неужели вы думаете, что они когда-нибудь простят дону Мартину его предательство?
— Нет, не думаю.
Родриго знал, что у Энни острый, живой ум, и все же она часто удивляла его.
— Я слышал, у их королевы неуемный аппетит к испанскому золоту, — он протянул руку и шутливо нажал на кончик ее носа. — Благодарение Господу, ты не унаследовала жадности Тюдоров.
Взяв со стола одежду девушки, Родриго бросил ей рубашку и штаны:
— Тебе лучше переодеться, дорогая. У нас сегодня к ужину гость.
— Гость?
— Не думаю, что ты помнишь его. Это Артуро Рэйес. Он приходил ко мне в прошлом году наводить кое-какие справки.
— Прекрасно помню. С ним была рабыня со шрамом на щеке. Я очень хорошо помню этого мерзавца.
«Этот мерзавец» изменился. Пока слуга провожал его в залу, Энни попыталась определить, в чем именно заключается перемена. Усевшись за длинный резной стол, она испытующе стала вглядываться в него.
Артуро Рэйес все так же ходил вразвалку, как моряк. Его высокие ботфорты звонко стучали по каменистым плитам пола. У него была все та же шапка черных, как ночь волос, та же острая бородка, та же самодовольная ухмылка, тронувшая губы, когда он крепко пожимал Родриго руку, а затем запечатлел поцелуй на тыльной стороне протянутой ладони Валерии.
Перемена была едва уловима, и все же Энни поняла, в чем дело, когда Рэйес повернулся к ней лицом. Изменились его глаза — они стали пустыми и безжизненными, как давно погасший костер.
— Здравствуйте, — тихим голосом произнесла девушка, еле кивая ему. — Как поживаете?
— Неплохо, — кивнув Энни в знак приветствия, он пристально посмотрел на нее, будто силился что-то вспомнить.
Родриго выдвинул стул:
— Валерия?
Та, улыбнувшись ему, заняла свое обычное место за столом. Все остальные последовали ее примеру. Родриго быстро, проглатывая слова, прочел молитву. Энни из-под ресниц следила за Рэйесом. Тот небрежно перекрестился, и она с удивлением отметила, что сделал он это справа налево. Слуги наполнили кубки вином и подали жареное, сдобренное луком мясо, тыквенный пудинг, свежие булочки и вазы с растущими в этих местах фруктами.
Валерия отщипнула виноградину и, катая ее между пальцами, спросила у Рэйеса:
— Сеньор, почему вы так смотрите на меня?
Тот, словно пробудившись ото сна, виновато улыбнулся кончиками губ:
