Элизабет Роллз - Служанка в высшем свете
— Его светлость просил вас не ходить туда. Уж так сильно беспокоился!
Верити выдавила из себя улыбку, развязывая влажный плащ.
— Спасибо вам, миссис Хенти. Я буду помнить. Пришлите, пожалуйста, ко мне Сару.
Миссис Хенти кивнула.
— Я сказала хозяину о Саре. Я… я не знала, что вы еще не говорили с ним об этом.
Плащ выпал из рук Верити.
— Что он ответил? Рассердился? — Ею овладел приступ страха. Если он попытается пресечь ее попытку помочь девушке… она этого не вынесет!
Миссис Хенти улыбнулась:
— Мастер Макс? Нет, он не возражал. Он всегда был добрым и внимательным к тем, кто от него зависит.
Верити отвернулась, чтобы повесить плащ на спинку кресла у камина.
— Да. Очень добрым. — Она постаралась, чтобы в голосе ее не прозвучало сомнения. Человек может быть возмущен теми, кто от него зависит. Очень сильно возмущен. Быстро заморгав, она повернулась к миссис Хенти: — Пожалуй, Сара мне сейчас не понадобится. Думаю, я лягу поспать. Когда подойдет время ужина, пошлите ее ко мне, пусть разбудит.
Морщинистое лицо экономки просияло от улыбки.
— Слушаю, миледи. Я сама поднимусь к вам вместе с ней, и мы выберем для вас чудесное платье!
Макс смотрел на миссис Хенти с удивлением.
— Вы думали, что она спустится к ужину?
Ужин был накрыт в небольшой столовой. Ричард прислонился к каминной трубе и слушал, едва заметно нахмурив лоб.
Миссис Хенти ломала руки.
— Я уверена, что она хотела! Сказала, чтобы я разбудила ее вовремя! И я помогла ей переодеться в самое красивое платье.
И вот теперь Верити исчезла. Макс мог утешать себя только тем, что она сейчас скрывается где-нибудь в доме, избегает его. Он не винил ее. Он дал ей понять, что хотел бы иметь с ней как можно меньше общего и она должна устраниться из его жизни.
Она ведьма. Там, на скалах, он должен был поблагодарить ее за рисунок, сказать ей, что с нетерпением ждет ее за ужином. Но он так чертовски испугался, что она могла подойти к обрыву, чтобы… Он почувствовал тошноту, просто подумав об этом. А потом он дал ей уйти. Она сказала, что хочет побыть одна.
Его совесть встрепенулась: может быть, Верити подумала, что у нее не было выбора?
— Я отдала распоряжение, чтобы в ее гостиной оставили еду, милорд, — сказала миссис Хенти. — Она обычно ест фрукты и сыр. Но я сказала, чтобы принесли холодное мясо. Скорее всего, леди поест, когда вернется. Ох, и устала же она после прогулки. Проспала добрую пару часов.
— Спасибо, Хенни. Я сам найду ее милость. Спокойной ночи.
— Я бы сказал, мастер Макс, — заметил Ричард, — вид у тебя такой, будто ты решил произвести инвентаризацию и обнаружил, что у тебя не все дома.
Макс хмыкнул.
— Давай-ка я тебе кое-что покажу.
Макс поднял взгляд. Ричард держал небольшой рисунок, вставленный в рамку.
— Я нашел это на моем столе в библиотеке. Бог знает, как она заставила их столько времени сидеть на месте. — Он подошел и передал его Максу.
Это был эскиз, над которым Верити работала в саду. Он молча смотрел на него и чувствовал стыд. Сколько часов работы она потратила на эти два эскиза, будучи полностью уверена, что их отвергнут, но не имея возможности подарить ничего другого?
Ричард окинул его испытующим взглядом:
— Макс… тебе не кажется, что совершена серьезная ошибка?
«Я бы хотела… семью. Чтобы быть частью жизни людей. Чтобы не быть всегда посторонней».
А он оттолкнул ее. Вина подступила к горлу, мешая дышать.
— Начинай пока без меня. Я должен ее найти.
В уголках глаз Ричарда появились лукавые морщинки.
— Я выпью мадеры, пока буду ждать.
Макс открыл рот, чтобы возразить, но, заметим приподнятую бровь Ричарда, промолчал.
— Если ты не против принять совет, возьми с собой Гуса и Таффи.
Макс кивнул и резко свистнул собакам.
Он отыскал ее в кладовой.
Верити не подняла глаз, когда он открыл дверь и заглянул внутрь. Его сердце рванулось к ней, сидящей в свете керосиновой лампы, в окружении теней, склонив голову над шитьем.
С минуту он смотрел на нее, на нежный, бледный абрис щеки, тонкие сосредоточенные морщинки на лбу и монотонные, ритмичные движения ее рук в процессе работы. Она всегда работала. Каждый раз, когда он видел ее, она что-нибудь делала. Он понял с болью, что она привыкла быть занятой. Привыкла к тому, что для себя у нее времени нет. Привыкла быть одна.
Прежде чем он успел заговорить, спаниели, потеряв терпение, протиснулись мимо него и с откровенной радостью бросились к Верити.
— Вы, два идиота, как вы сюда… ох! — Она отпрянула, сжалась на стуле, и это было как пощечина для Макса.
Еще хуже было то, что она немедленно справилась с собой. Выпрямилась и взглянула ему в лицо. Как будто смотрела в лицо расстрельной команде. С открытыми глазами.
— М-милорд? Вам здесь что-нибудь нужно?
Он покачал головой:
— Я пришел за вами. Стол накрыт.
И он неторопливо вошел в комнату, понимая, что ее глаза неотступно прикованы к его лицу, даже когда она наклоняется, чтобы погладить собак.
— Я не хотела заставлять вас ждать, — произнесла она тихо. — Я не очень голодна.
Что-то беспощадно вонзилось в его сердце. «Не может есть, когда она расстроена… Ей нужно больше, чем безопасность».
— Я вижу, — сказал Макс. С легкой улыбкой он присел на корточки и начал собирать лоскутки, разбросанные по полу.
Молчание повисло между ними. Сидя на корточках, он поднял глаза на ее лицо и увидел вспыхнувшую боль, и с каждым ее вздохом боль становилась сильнее. Ее дрожащая рука застыла над головой Таффи.
— Мне очень жаль, — сказал он просто. — Я не хотел оскорбить вас.
Он осторожно погладил пальцем тыльную сторону ее ладони. Едва сознавая, что делает, провел пальцами вверх по ее рукам, лаская прохладную шелковистую кожу, и выше, по шее, где внезапно забился пульс, шевельнувшись под его нежными пальцами. Дотронулся до щеки. Он забыл, какая она нежная и трепетная. Ее дыхание стало сбиваться, а затем маленькая нерешительная рука медленно поднялась к его лицу. Дрожащие пальчики неуверенно погладили его подбородок, зажигая каждый нерв. Он забыл и это тоже… Нет, это была ложь. Он старался забыть, блистательно потерпев неудачу. И тут раздался голос, не верящий сам себе:
— М… Макс?
Никогда до этого его имя не звучало так сладко на губах женщины. Он наклонился, чтобы поцелуем снять его с них.
Он не мог насытиться ею. Ее сладким, податливым ртом, тихим вскриком, когда его рука сомкнулась на спелой груди и он почувствовал ладонью через ее шелковый лиф бугорок затвердевшего соска. Чресла его пульсировали, и он подтянул ее по ближе, двигаясь вдоль ее мягкого живота в извечном ритме. Но это было больше чем желание, больше чем физическая потребность. И он хотел ее. Боже, как он хотел ее! Никогда в своей жизни он не был так бешено возбужден от простого поцелуя. Никогда еще не хотел просто… просто поднять ее на ближайший стол и взять.
