Кристина Брук - Без ума от графа
Он принялся читать, но прочитанное ускользало от его внимания. Напрасно принуждал он себя — чтение не увлекало. Все мысли кружились вокруг предстоящего свидания. Кровь от волнения кипела в жилах, ни о чем другом он не мог думать. Захлопнув книгу, он бросил ее на стол и подошел к окну. Уже темнело. Ночное небо расстилалось за стеклом.
Он согласился на брак с Розамундой из-за сестры, чтобы Джекс не отдали замуж за человека, который годился ей даже не в отцы, а в деды. Но может быть, это была отговорка, предлог, увертка, чтобы скрыть, спрятать от самого себя самое сокровенное желание? Было уже не важно, что их обручили вопреки его воле.
Однако оказалось, что в отличие от него Розамунда была рада этому браку и мечтала о нем. Все это не укладывалось у него в голове.
Его мысли опять переключились на Джекс. Неужели она действительно дала обещание выйти замуж за молодого Уоррингтона, как уверяла его мать? Гриффин давно — несколько месяцев — не виделся с сестрой, но, зная ее характер, сильно сомневался в справедливости слов леди Уоррингтон. Влюбиться в щенка Уоррингтона — нет, такое опять же не укладывалось в голове Гриффина.
Хотя сейчас леди Жаклин Девер как будто ничто не угрожало. Она еще не достигла того возраста, когда сама могла принимать столь ответственные решения. За нее думал опекун, лорд Девер, а он ни за что не позволил бы ей выйти за Уоррингтона. Возможность побега с целью заключить незаконный брак не пугала Гриффина. Кроме боязни скандала, юного Уоррингтона останавливал еще более сильный страх перед братом Джекс. Уоррингтон догадывался, что ему несдобровать, если он осмелится поступить подобным образом. Гриффин порвал бы его как щенка.
Как только они с Розамундой поженятся, он перевезет Джекс в Лондон, где она будет жить вместе с ними. Розамунда обучит Джекс светским манерам и правилам приличия, а затем поможет вывести в высший свет.
Завтра он встретится с Девером и получит от него, Девер ведь обещал, список претендентов на руку сестры. И тогда начнется процесс отборки. Надо будет выбрать достойного человека, который более всего подходил бы его сестре, ее уникальным особенностям. Гриффин намеревался во что бы то ни стало найти такого джентльмена.
Одно было несомненно: сестра никогда не вернется в Пендон-Плейс.
Не мешало бы посоветоваться с Розамундой насчет тех джентльменов, которых предложит ему Девер, — есть ли среди них тот, кто достоин его сестры. Вращаясь в высшем свете более двух лет, Розамунда должна была кое-что слышать о ком-нибудь из них.
Вдруг Гриффину стало больно и стыдно. Сегодня Розамунда задала ему очень неприятный вопрос: почему он ни разу не приехал к ней? Все эти три года она была словно принцесса из сказки, запертая в высокой башне и ожидавшая своего рыцаря-избавителя.
Неужели она не видела, что он, если продолжать сравнение со сказкой, вел себя не как белый рыцарь, а как злой великан? Она притворялась, будто не замечает его грубости, дурного характера, эгоистичного желания, чтобы все оставили его в покое. Теперь он верил в ее искренность — она на самом деле не обращала внимания на громадное различие между ними, на его невоспитанность и грубость.
В чем, в чем, а в корыстных замыслах ее никак нельзя было заподозрить, хотя именно эта мысль первой пришла ему в голову, когда он впервые встретился с ней. Она мечтала о любви, она любила красоту самого чувства и его выражения, она мечтала о семье, о своей собственной семье. Она отказывалась видеть то дурное, что было в нем; увы, реальность супружеской жизни должна была вскоре развеять ее иллюзии.
Не в силах больше сидеть в своих комнатах, Гриффин взял фонарь, предусмотрительно заготовленный не без помощи Дирлава, и направился к выходу.
Розамунда вышла из дому, оставив по рассеянности окно в зимнем саду неприкрытым.
Ее томила неизвестность. Холодный ночной воздух приятно освежил ее, нервная напряженность понемногу спала. Ее бил чувственный озноб. Легкими неслышными шагами она подошла к летнему домику, стоявшему неподалеку от фонтана.
Вечер тянулся неимоверно долго и казался бесконечным. Монфор проводил ее на музыкальный концерт, невероятно скучный и утомительный: пришлось сидеть несколько часов и делать вид, будто наслаждаешься музыкой, — порой это казалось невыносимым. Весь вечер Монфор просидел, вежливо и внимательно рассматривая лепнину на стенах и потолке; Розамунда даже позавидовала его выдержке и спокойствию. Но когда выступление молодой исполнительницы завершилось и послышались жиденькие вежливые аплодисменты, Розамунде стало жалко ее.
Волнение вместе с нетерпением снедали ее на протяжении всего вечера.
Наконец-то они вернулись домой. Розамунда разделась с помощью своей горничной Мэг и легла в постель. Но едва Мэг вышла, как она тут же вскочила и принялась самостоятельно одеваться. Однако влезть самой в корсет оказалось ей явно не под силу. Оставив его, она поверх сорочки надела простое летнее голубое платье, бальные туфельки и уселась возле окна, ожидая, когда в доме все стихнет.
Эндрю и Ксавье еще не вернулись, но они могли вернуться домой лишь на рассвете. Приходилось рисковать, — любой из них мог увидеть, как она крадется на свидание в саду, — ничего другого ей не оставалось.
В конце концов, они с Гриффином были помолвлены, поэтому ничего особо предосудительного в назначенном свидании Розамунда не видела. Только ей очень не хотелось, чтобы кто-то пронюхал о ее тайне, особенно кузены.
Наконец долгожданный момент настал. Торопливо проскользнув по темной дорожке сада, миновав фонтан, она очутилась на месте.
Его фигура темнела в просвете арки летнего домика. Широкоплечий и высокий, он сразу пробудил в ней неясное томление, сменившееся четким осознанием того, ради чего она пришла сюда. Каждый лунный блик, каждый шорох, каждое дуновение ветерка возбуждали ее, волнение Розамунды нарастало.
Глициния и жимолость увивали стены и крышу летнего домика. Их аромат пьянил и кружил голову. Стояла такая тишина, что был слышен легкий шелест листьев.
Но в ее ушах громко звучал стук часто и сильно бившегося сердца.
— Вы пришли, — сказал он.
Его низкий голос, как всегда, проникал глубоко в душу, волнуя и томя ее.
— А разве вы сомневались?
Он пожал плечом.
— Как знать? А вдруг ваши колебания одержали бы вверх? Я рад, что ваше мужество оказалось сильнее.
Сладостное осознание чего-то запретного овладело Розамундой. В этот миг она забыла о том, что ей пришлось преодолеть, прежде чем она уступила соблазну прийти. Извечный женский инстинкт нашептывал, подсказывал, как быть, что не стоит упускать такой шанс.
