Майя Бэнкс - Всем бедам вопреки
Его пальцы потерли слабые отпечатки пальцев на шее. Ноздри раздулись от гнева, прежде чем он отнял руку и вернулся к еде.
В конце ужина Рионна встала. За столом было тихо, словно люди боялись расстроить ее. Потребуется время, чтобы убедить их в том, что ее дух не сломлен. Конечно, она сама виновата: вела себя так, что произвела именно такое впечатление. Но как можно объяснить словами, насколько беспомощной и рассерженной она чувствовала себя в руках нападающих? Мужчины этого не поймут. Она предпочтет не стоять на месте, а идти вперед, не терзаясь событиями прошлого. Со временем они тоже забудут.
Кэлен остановил ее, взяв за руку, и кивнул в сторону Гэннона.
— Я пойду с тобой, — сказал он Рионне, удивив ее.
У него вошло в привычку отдыхать вместе с воинами после ужина. Так легче всего подружиться с людьми после долгого дня тренировок. Он слушал их предложения, смеялся непристойным шуткам, большинство которых коробило Рионну, и перебирал события очередного дня. Он и Гэннон пытались достучаться до сердец Макдоналдов, что очень ценила Рионна, хотя люди до сих пор еще не приняли Кэлена как лэрда.
Но сегодня он извинился и, по-прежнему держа Рионну за руку, повел ее наверх.
— Тебе вовсе не обязательно было идти со мной, — заметила Рионна, когда он закрыл за собой дверь.
— Знаю, но я так захотел. Потому что предпочитаю поговорить сегодня не со своими людьми, а с женой.
Она вгляделась в мужа, пытаясь понять его намерения.
— Ты имеешь в виду что-то определенное?
— Вероятно. Ложись в постель, жена. Ты выглядишь усталой. Я подкину дров в огонь, и сегодня мы ляжем пораньше.
Сбитая с толку его странным настроением, она тем не менее послушно принялась раздеваться и потянулась к ночной сорочке, но муж неодобрительно покачал головой.
— Нет?
— Хочу ощутить прикосновение твоей кожи.
В его просьбе не было ничего особенного, но сегодня она почему-то застеснялась и одновременно рассердилась, что испытывает нечто подобное.
Словно ощутив ее неуверенность, Кэлен отошел от очага и пересек комнату. Осторожно взял у нее рубашку и положил на стул у огня.
— Я ничего не стану требовать от тебя, Рионна, ничего не сделаю, чтобы испугать тебя. Но я истосковался по твоему теплу и запаху на моей коже. Если ты не возражаешь, я лягу с тобой.
Она положила руку на его грудь. Сердце таяло от нежности в его голосе.
— Ты не пугаешь меня, Кэлен. Наоборот, рядом с тобой я чувствую себя в безопасности.
Он взял ее руку, поцеловал ладонь и прижал к губам, прежде чем отпустить.
— Пойдем в постель. Сегодня ночью холодно, и ветер задувает сквозь меха на окнах.
Рионна легла под меховые покрывала. Кэлен разделся при свете огня, а когда повернулся к ней, она молча откинула меха.
Едва он лег рядом, она прижалась к нему и блаженно вздохнула.
Кэлен усмехнулся, зарывшись лицом в ее волосы.
— Ты почти мурлычешь, жена.
— Ммм… ты такой теплый.
Он стал гладить ее спину.
— Я о многом подумал.
Она нахмурилась. Когда разговор начинается такими словами, конец обычно оказывается не слишком приятным. Рионна отстранилась, и его рука застыла на ее пояснице.
— Так о чем ты думал?
— Скажи, почему ты так одеваешься и откуда эта страсть к оружию?
Она широко раскрыла глаза. Вот уж не думала, что он заговорит на эту тему.
— Очевидно, ты много времени посвящала тренировкам. Признай, это странное занятие для леди. Твой отец этого не одобрял. Я видел его реакцию, когда ты победила воина Маккабе во время посещения нашего дома. — Она молчала. Он снова погладил ее по спине, легко, словно успокаивая. — А теперь на тебя напали и сильно избили, ужасное событие для любого, тем более для такой худенькой, хрупкой девушки. Я думал, ты испугаешься, но ты обозлилась, потому что была лишена возможности защищаться.
— Да, — прошептала она, — я ощущала себя беспомощной и ненавидела это чувство.
— Почему ты так свирепо стараешься защищаться, Рионна? Молодые девушки обычно не думают об этом. Долг родных, отца, брата или мужа заботиться о них, защищать от зла, а ты стараешься все сделать сама.
Рионна закрыла глаза от стыда. Кэлен знал о гнусных поступках отца, но если высказать правду сейчас, будет только хуже.
— Рионна?
Он отстранился и приподнял ее подбородок, чтобы посмотреть в глаза. Свеча, которую он оставил гореть, давала достаточно света, чтобы она могла видеть его мрачное лицо и решимость открыть ее секреты.
Она вздохнула и отвернулась.
— Ты знаешь, каким человеком был мой отец. И когда он попытался силой взять Кили, моя мать изгнала ее из клана. Кили была моей кузиной. И она была не единственной, кого преследовал мой отец. Я знала о его пороках едва ли не с детства и всегда боялась… — Она глубоко вздохнула и прикрыла глаза. — Я только и думала о том, что будет, когда он обратит внимание на меня. Если он смог сотворить такое со своей племянницей, какое значение имеет, что я его дочь? Груди у меня начали расти очень рано. Мужчины смотрели мне вслед. Поэтому я стала бинтовать груди и старалась выглядеть парнишкой. И научилась владеть мечом, потому что поклялась: если отец попытается овладеть мной, я смогу защититься.
В глазах Кэлена кипели гнев и отвращение. Он коснулся ее щеки, провел от виска до подбородка и обратно.
— Ты правильно сделала, — признался он. — И твой отец по-прежнему одержим Кили. Даже годы спустя. Несколько недель назад он едва не изнасиловал ее, если бы я не заметил, что он потащил ее в одну из комнат.
— Его желания противоестественны, и он не заботится о том, кому причиняет зло. Думает только о себе и своих наслаждениях. Я бы убила его только за то, что он сделал с Кили, — прошипела Рионна.
— Если он еще хоть раз дотронется до тебя, в гневе или похоти, я скормлю его тушу стервятникам.
— Я тревожусь, когда тебя нет рядом, — тихо сказала она.
— Знаю, девочка, и, как мне ни больно это говорить, у тебя есть веские причины просить моего разрешения продолжать тренировки. Я подарил Мэйрин кинжал, чтобы она могла защищаться. И вполне естественно дать моей жене ту же возможность и умение это сделать.
— Спасибо, — тихо сказала она. — Твоя поддержка много значит для меня.
— Рано благодарить, — остерег он. — Я не буду снисходителен только потому, что ты женщина.
Если хочешь защитить себя, значит, должна уметь победить воина вдвое выше и сильнее. — Она кивнула, но он продолжал: — Учти, я жестокий учитель и буду учить тебя долго и безжалостно, пока не запросишь пощады. И стану ожидать от тебя не меньше, чем от своих людей.
