Мануэль Гонзалес - Любовь и чума
— Да, Валериано, — отвечала гречанка, — Вы не хотели остаться со мной, и я приехала сюда, чтобы повидаться с вами и предостеречь вас от большого несчастья… Но вы молчите, вы даже не хотите смотреть на бедную Зою, дочь старого Никетаса!
— Вы ошибаетесь, дорогое дитя, — возразил с живостью Сиани. — Я только задумался на минуту, вспомнив опасность, которой вы подвергались у этих берегов.
— Да, — проговорила она горячо. — Я рискнула всем, чтобы увидеть вас и сказать: берегитесь, мой друг! Мануил Комнин преследует вас: он тайно оставил Бланкервальский дворец и отправился в Венецию, между тем как все считают его опасно больным… О, я чувствую, что смерть близка, но она не пугает меня теперь… Я исполнила свой долг и готова умереть на ваших руках, Валериано.
— Благородная душа! — проговорил Сиани с чувством. — Вы решили оказать мне услугу ценой своей жизни… Чем я могу вознаградить такое самоотвержение и такую преданность? Известно ли вам, что посланник Венецианской республики Валериано Сиани заподозрен в государственной измене? Показаниям прокуратора или проведитора поверят скорее, чем моим. Палаццо мой опечатан, имущество конфисковано, а я должен скрываться под этими лохмотьями?..
Но гречанка, казалось, не слышала этих слов.
— Ну а видели вы эту прекрасную Джиованну, которую любите так страстно? — спросила Зоя после минутной паузы.
— Видел, но ее отец запретил мне переступать порог их дома. Я также покинут и одинок, как и вы, Зоя, — ответил со вздохом Сиани.
— Вы ошибаетесь, синьор! — воскликнула Джиованна, приближаясь к нему. — Вы спасли эту женщину из любви ко мне… Я видела все и молилась за вас, когда вы боролись так мужественно с бурей и волнами… Я беру к себе эту молодую гречанку: не для того же Бог дозволил вам спасти ее, чтобы после бросить ее на произвол судьбы. Сделаем вдвоем доброе дело, и правосудный Бог вознаградит нас за это.
— О синьорина! — произнес Сиани, целуя ее руки. — Могли я не исполнить вашей мольбы?.. Я начинаю верить теперь, что Пресвятая Дева посылает вас в час нужды ко всем неимущим и страждущим.
Зоя приподнялась на локте и посмотрела с любопытством на прекрасное лицо Джиованны, озаренное слабым светом луны.
— Кто эта синьорина? — спросила гречанка, обратившись к патрицию. — Это она? Не правда ли?
Но молодой человек не слышал ее вопроса: его страстный взгляд приковался к Джиованне и подтвердил лучше всяких слов догадку молодой гречанки. Жгучая ревность сжала сердце последней, как железные тиски, но она постаралась подавить это чувство и проговорила как можно спокойнее:
— Благодарю вас, синьорина, за вашу доброту. Я теперь понимаю, почему синьор Сиани посвятил вам все свои мысли и чувства: вы прекрасны, как ангел, и добры, как он. О, вы лучше меня, — добавила она с завистью.
— Вы льстите мне, — ответила с улыбкой Джиованна, — Я вовсе не заслуживаю такого отзыва, но оставим это. Из ваших слов я поняла, что вы любите Валериано так же горячо, как люблю его я, а потому будьте моею сестрой. Станем друзьями и будем сообща оберегать его жизнь и честь!
— Стать друзьями? — повторила Зоя. — О нет, я не хочу обманывать вас, синьорина: я чувствую, что буду ненавидеть вас вечно за вашу красоту, за доброту, за любовь, которую вы внушили Сиани… Предоставьте же меня, как вы выразились, произволу судьбы.
— Оставить вас, когда я, хотя и невольно, причиняю вам столько страданий?!.. Нет, благородная Зоя! Я не сделаю этого, я не оставлю вас в таком положении. Я сумею окружить вас всеми возможными удобствами и надеюсь, что со временем вы перестанете ненавидеть меня. Но только, ради Бога, не думайте о смерти!
С этими словами Джиованна протянула гречанке руку. Зоя сомневалась, принять ли ее, улыбаясь какой-то загадочной улыбкой. Вдруг она оттолкнула руку и горячо воскликнула:
— Нет, синьорина, я не смею прикоснуться к вашей руке… Ваш жених проклянет меня и будет вспоминать обо мне только с ужасом, а я не хочу быть проклятой им. Но довольно слов: я забыла предупредить вас, что вы не должны прикасаться ко мне.
— Почему же? — спросил быстро Сиани, молча слушавший разговор соперниц.
— И вы спрашиваете?! Разве вы не знаете, что я приехала сюда с Кипра…
— Что же из этого?
— А то, что я, может быть, погубила вас: на Кипре в настоящее время свирепствует чума.
Джиованна и Сиани вздрогнули и машинально подались назад.
Почти в ту же минуту мимо их проскользнул какой-то человек и кинулся опрометью к толпе гондольеров и рыбаков, занятых ловлей вещей и тюков, принадлежавших пассажирам разбитого корабля.
XII. Дурные последствия, вытекающие иногда из берегового права
Молодые люди осмотрелись вокруг, и ужас их увеличился. По всему берегу мелькали факелы и сновали люди, похожие на демонов, собравшихся для выполнения нечеловеческого дела.
Тут были и седобородые старики, вытаскивавшие на своих худых плечах громадные тюки, и женщины, походившие на ведьм — безобразные, оборванные, растрепанные, с жадностью собиравшие все, что только попадало им под руку. Были, наконец, и дети, прыгавшие вокруг старших, как маленькие подземные духи. Страшное зрелище представляла эта голодная ватага, бросавшаяся на безжизненные трупы, плывшие около берега, и срывавшая с них золотые украшения и платья. Некоторые рыбаки тут же разбивали горлышко бутылок, чтобы поскорее насладиться прекрасным вином. Самые кокетливые из женщин закутывались в промокшие материи, а дети забавлялись выловленным оружием.
Между тем человек, проскользнувший, как тень, мимо Сиани и Джиованны и который был не кто иной, как Доминико, подбежал к товарищам.
— Я говорил вам, что этот сумасшедший накличет на нас беду! — воскликнул гондольер, едва переводя дыхание.
— Что такое, — спросили несколько голосов. — Разве что-нибудь случилось?
— Да, — отвечал с проклятием Доминико. — Он спас какую-то иностранку, а та притащила с собой чуму.
— Чуму?! — завопили взбешенные хищники. — Чуму?
— Именно! Я сам слышал, как она говорила об этом недавно, — сказал Доминико торжественным тоном.
— Черт возьми! — воскликнул один из рыбаков. — Неужели же мы позволим им издеваться над нами.
— Смерть ей! — заревело множество голосов.
И вся толпа, как один человек, кинулась к тому месту, где находилась Зоя.
Увидев разъяренную ватагу, приближавшуюся с громкими криками, молодой патриций вздрогнул: он понял намерение этих людей. Но, не теряя мужества, он заслонил собой Джиованну и Зою и спросил, стараясь казаться спокойным, подбежавших рыбаков, что им нужно.
