Марша Кэнхем - Опаленные страстью
— Помню, как еще детьми мы приехали сюда погостить и я рассказал Аннели, что в доме полно привидений. Так она потом ночью выскакивала из комнаты и кричала от страха. Ты не забыла, Аннели?
— Нет, не забыла, — сказала она.
— Господь милосердный — Он скривился и посмотрел на бабушку. — Чем, черт возьми, вы кормите свою птицу? У этой гусиной печенки вкус болотного мха.
— Мы не держим гусей, внучек, — ответила Флоренс. — Это, наверное, вчерашние почки какой-нибудь старой овцы. Энтони проглотил и вытер платком рот.
— Да, мой вкус явно испортили шеф-повара Лондона. Аннели, дорогая, я так рад, что у бабушки перестала болеть нога. Мы должны уехать в Лондон сегодня же. Мама, надеюсь, уже получила мое письмо, но мы не будем дожидаться ответа. Сюда понаехало столько народу, мы даже не могли купить лошадей. Пришлось воспользоваться экипажем. Бэрримор напомнил мне, что бал-маскарад у регента состоится в ближайшую пятницу, и нас обоих заживо съедят, если мы не будем присутствовать.
Аннели взяла бабушку за руку, ища поддержки. Одно цело избегать холодного взгляда Бэрримора в переполненной гостиной, но совсем другое — терпеть его три дня в тесном экипаже.
— Бал-маскарад, — сказала Флоренс. — Как мило. Да, я думаю, что пора ей возвращаться домой. Я буду скучать по ней, конечно, — она слегка пожала холодную руку Аннели, — но, надеюсь, она сдержит свое обещание и приедет снова.
— Мы рассчитываем уехать еще днем, — сказал Энтони, переведя взгляд с Бэрримора на Аннели. — Собери только необходимое, остальное можно прислать позже.
— Я скажу Уиллеркинзу, чтобы нашел Клэренс и приказал ей упаковать вещи. Если джентльмены еще немного подождут, я принесу то прелестное колечко, которым ты так восхищалась, Аннели, и которое так подходит к твоим тазам. Это пустяк, — добавила она, подмигнув мужчинам, — но оно миленькое, а миленькие девушки должны носить миленькие вещи, вы согласны?
Энтони пожал плечами, в то время как Бэрримор еще сильнее стиснул зубы.
— Помоги мне подняться, дорогая..
Энтони хотел ей помочь, но она слегка ударила его тростью по голени и ухватилась за руку, протянутую ей Аннели. У двери Флоренс остановилась — Пожалуйста, угощайтесь сыром и паштетом. Страшно подумать, что приготовит Милдред, если увидит, что к еде не притронулись.
Они пошли по коридору, и только стук трости Флоренс нарушал тишину. Когда они спустились с лестницы, Аннели хотела что-то сказать, но бабушка велела ей молчать, приложив палец к губам.
— Эти старые коридоры, ты знаешь, тут такое эхо Аннели прикусила губу, но, когда они добрались до верхнего коридора и направились к спальне Флоренс, не выдержала:
— Он знает. Бэрримор знает, что Эмори был здесь — Не знает, а подозревает, — возразила Флоренс. — Он видел, как ты целовалась с мужчиной, похожим на Эмори Олторпа, но сам этот факт ослабил его подозрения не может порядочная девушка целоваться с таким преступником и мерзавцем, каким был Рори.
— Но что, если он все же выскажет эти свои подозрения? Сюда нагрянут полицейские и солдаты, станут обыскивать дом, учинят вам допрос — Пусть обыскивают. Все равно ничего не найдут, кроме ковров и тысячи пауков. Знаешь, однажды меня допрашивал сам граф Камберленд, когда якобинцы призывали французов вновь посадить на трон католического короля. Меня целый месяц продержали в темнице, потому что прошел слушок, что я разрешила контрабандистам выгрузить оружие в моей бухте. Я тогда прикинулась дурочкой, плакала, ломала руки, клянясь своей девственностью, что понятия не имею, кто занимался такими делами.
— А ты знала?
Флоренс криво усмехнулась.
— Я знала одного парня, который лишил меня невинности, когда мне было четырнадцать лет. Что же до контрабандистов, то они мне хорошо заплатили и я смогла купить отличных лошадей в Девоншире. Позже я продала нескольких английской армии и хорошо заработала на них.
Аннели вздохнула.
— Вы сильная женщина. Я никогда такой не стану.
— Станешь, если обстоятельства заставят.
Аннели вытянула вперед руки. Они сильно дрожали.
— По-моему, обстоятельства налицо.
— Ядовитые насмешки самонадеянного джентльмена, чья гордость уязвлена? — Флоренс фыркнула. — Это не больше чем раздражение, дитя мое. Клянусь, этот человек просто болен тобой. Несколько кокетливых взглядов — и он опять на коленях и за одну твою улыбку готов отдать что угодно.
— Но я не хочу, чтобы он стоял передо мной на коленях! — в отчаянии произнесла Аннели. — И уж тем более чтобы сопровождал меня в Лондон, — Придется потерпеть, ничего не поделаешь. А теперь пойдем выберем какую-нибудь безделушку, способную внушить будущему жениху благоговейный трепет.
Они прошли в комнату, набитую старинными вещами, с дубовой кроватью, на которой вполне уместились бы четверо, под балдахином из алого бархата с золотой бахромой. Ковры и шелковые обои были в тех же тонах. Потолок украшали купидоны и херувимы, увитые красными и золотыми листьями. Картины, книги, стулья, сотня статуэток, гобеленовые дорожки, клавесин, заваленный горой потрепанных книг, — все было покрыто пылью.
Аннели ни разу не заходила в бабушкину спальню, провожала ее только до порога, видимо, бабушка не пускала ее туда из-за картины с изображением обнаженной женщины, молодой и красивой, с пышными формами. Женщина лежала на алом диване в соблазнительной позе, с распущенными, разметавшимися по подушке каштановыми волосами. Рука с тонкими изящными пальцами покоилась на пушистом бугорке между бедер, что выглядело весьма двусмысленно.
— Я была примерно в твоем возрасте, когда позировала для этой картины, — не без гордости произнесла Флоренс. — Все жеребцы в округе лезли из кожи вон, добиваясь моего расположения. Помню, один болван пел серенады у меня под окном поздней ночью. Терпение у отца лопнуло, и он приказал слугам вылить на него все ночные горшки.
— А почему вы не вышли замуж? Флоренс вздохнула.
— Я любила мужчину слишком гордого и слишком упрямого. Он служил у нас на конюшне. Потом преуспел в жизни, сделал карьеру, однако считал себя недостойным дочери своего бывшего господина. Что я только не делала! Даже ребенка хотела родить от него, но не получилось. — Флоренс с усмешкой посмотрела на картину. — Я заказала этот портрет и повесила у него в комнате, чтобы, просыпаясь по утрам, он понимал, что теряет.
— Кажется, он тебе очень подходил, — сказала Аннели. — Ты, наверное, любила его без памяти.
— Да, — мечтательно произнесла Флоренс. — Любила. И не променяла бы эту любовь ни на какие ценности и титулы в мире. Ты заслуживаешь того же, Аннели Фэрчайлд, — твердо заявила бабушка. — И не должна соглашаться на меньшее.
