Джорджетт Хейер - Фредерика
— Он ни за что не предложил бы всего этого мистеру… мистеру, как-его-там, — прошептал он торжествующе.
Хозяин литейной, будучи главой большого семейства, не обнаружил ни в одном из собственных отпрысков даже искры своего гения. Зато через пять минут знакомства с младшим Мерривиллом он нашел в нем родственную душу, и маркиз, к своему великому облегчению смог благополучно отойти на второй план. Он покорно следовал за этими двумя энтузиастами, и скуку этой экспедиции несколько развеивал интерес, который он неожиданно почувствовал к Феликсу. Мало что зная, да и не очень желая знать о воздуходувных машинах или пневматических подъемниках, он очень скоро понял, что вопросы Феликса обнаруживали знания, которые вызвали уважение специалиста. Маркиз начинал понимать, что в Феликсе было больше интересного, чем он предполагал сначала, и не удивился, когда в конце этой утомительной экскурсии хозяин поздравил его с тем, что молодой джентльмен так прекрасно разбирается в машинах. Он даже испытал чувство гордости за своего протеже, чему сам очень удивился.
Что касается Феликса, то он явно находился на вершине счастья. Занятый размышлениями, вызванными таким количеством новой информации, он мог только рассеянно выразить свою благодарность и (с беспокойством) надежду на то, что кузен Алверсток тоже получил удовольствие.
— Джессеми сказал, что вам не хотелось идти сюда, но ведь это не так, сэр?
— Конечно нет! — покривил душой маркиз без особых колебаний.
— Даже если не хотелось, то вам ведь было интересно! — с сияющей улыбкой сказал Феликс.
И с этим маркиз согласился. Затем он подозвал кэб, посадил в него Феликса, велел кучеру отвезти мальчика на Верхнюю Уимпол-стрит и вручил Феликсу гинею: такая неслыханная щедрость лишила того дара речи, и, когда кучер тронул лошадей, ему пришлось с опасностью для жизни высунуться из окна, чтобы прокричать слова благодарности своему благодетелю.
Глава 9
Пока маркиз предавался приятному времяпрепровождению в Чивли, ежедневно посещая весенние скачки в Ньюмаркете и наблюдая за тем, как его многообещающая кобыла по кличке Смутьянка выигрывает в напряженной борьбе один заезд за другим, сестры Мерривилл были заняты необходимыми приготовлениями к своему первому появлению на балу у Алверстока, от чего их иногда отвлекали, но не очень сильно (за исключением одного случая) младшие члены семейства. Обнаружив, что старший брат поглощен книгами, а сестры оборками и кружевами, Феликс решил сам заняться своим досугом. Он вспомнил, что маркиз велел Тревору съездить с ним в Маргейт на пароходе. Однако, когда он пришел в Алверсток-хауз напомнить Чарльзу о его обещании, к глубокому своему разочарованию, узнал, что тому в отсутствие лорда предоставлен небольшой отпуск и он уехал за город. Это было сильное разочарование, но Феликс решил спуститься к реке и хотя бы посмотреть, как отчаливает пароход. Как он объяснял позже, это было все, что он собирался сделать, и если бы день не был таким солнечным, а гребные колеса не выглядели так заманчиво и плата за проезд до Маргейта такой доступной (если вы не против общей каюты), он тем бы и ограничился. Но все эти обстоятельства, вместе взятые, в сочетании с тем богатством, которое звенело у него в кармане, привели его к мысли, что нельзя бездействовать, ведь сама же Фредерика никогда не позволяет себе этого. Хотя гинея, подаренная ему маркизом, была уже разменена, оставшегося хватило на то, чтобы он мог позволить себе уплатить девять шиллингов за удовольствие провести несколько часов на переполненной палубе, в компании людей, большинство из которых его более разборчивый брат заклеймил бы как Племя Чумазых. К тому же на причале он познакомился с судовым инженером, отличным парнем! Упустить такую возможность расширить свои познания было бы непростительно, он уверен, Фредерика не одобрила бы и этого!
На самом деле он провел не так уж много времени в общей каюте: его искренний энтузиазм и счастливая способность мгновенно заводить друзей, где бы он ни оказался, сработали и на этот раз, и команда судна приняла его в свои объятия. Это действительно было удачей, признала Фредерика, когда услышала от здоровяка, который доставил мальчика домой на следующий день, что иначе ему пришлось бы провести ночь на берегу, так как суммы, оставшейся у него в кармане, не хватало на билет от Маргейта обратно. Так что он предложил свои услуги капитану (тоже славному парню!) и, получив хорошую взбучку, обрел разрешение остаться на борту и приехал обратно в Лондон зайцем: это обстоятельство, похоже, вызвало у него наибольший восторг.
Ему очень жаль, говорил Феликс с обезоруживающей трогательностью, что он заставил всю семью так переживать, и готов понести любое наказание, которое ему назначит Фредерика.
Но было очевидно, что никакое самое суровое наказание не вытеснит удовольствия, добытого украдкой в тот день, когда он и немножко пострадал от морской болезни на пути от Маргейта до Ремсгейта, и перемазался с ног до головы сажей и маслом; так что Фредерика воздержалась от наказания и только попросила Джессеми не спускать с него глаз. В отличие от Черис, которая была на редкость чувствительна и провела бессонную ночь, прислушиваясь к шагам и представляя разные ужасы, что могли приключиться с беглецом, Фредерика оставалась (несмотря на неизбежные приступы тревоги) невозмутимо спокойной, напоминая в ответ на упреки Черис, о тех бесчисленных случаях, когда Феликс оставлял своих любящих сестер мучиться в неизвестности и каждый раз возвращался целым и невредимым после своих леденящих кровь приключений. Тут ее поддержала мисс Уиншем, которая сказала, что проклятый мальчишка как кот: бросай его куда хочешь, он все равно приземлится на четыре лапы.
Джессеми разрывался между осуждением поступка своего младшего брата и тайным восхищением его дерзостью, он принял возложенные на него обязанности надзирателя, но ограничился (к большому удивлению провинившегося) лишь мягким упреком. Хотя он и принял решение не терять напрасно времени в Лондоне, его частенько посещало желание отбросить свои книжки и предаться хотя бы некоторым из тех многочисленных развлечений, что предлагала столица. Задание Фредерики вооружило его неопровержимой уважительной причиной для уступки своим тайным желаниям; и хотя он протащил Феликса триста сорок пять ступенек вверх по Монументу[2], это была первая и последняя образовательная экскурсия в ту памятную неделю. Поскольку Феликс разузнал, что новый Монетный двор с его мощными паровыми двигателями и газовым освещением можно посетить только при особой рекомендации, он был согласен и не на такие познавательные развлечения, как показ львов и тигров на Эксетерской бирже, водное представление в театре Сэдлерс Уэллс, шумная мелодрама в Суррейским театре и боксерский матч на Файвз-Корте, на улице Св. Мартина. Но тут Джессеми заела совесть, и он решил не водить Феликса на цирковое представление или на петушиные бои. Но так как самым волнующим зрелищем в его жизни стали сцены из Шекспира, разыгранные как-то на Рождество в доме его крестного отца, он склонился в пользу мелодрамы и остался глух к голосу совести, которая нашептывала, что неокрепший разум Феликса подвергается риску. Когда же он увидел компанию, собравшуюся в Файвз-Корте, он уже не мог не услышать истошных воплей своей совести о том, что, приведя брата в эту обитель греха, он и сам рискует стать жертвой испорченных лондонских соблазнов. Такие отвлекающие средства, как собор Св. Павла или Тауэр, были категорически отвергнуты Феликсом, и тогда Джессеми предложил очень удачную идею — прокатиться на пароме от Пэддингтонской бухты по Большому соединительному каналу до Акхбриджа. Феликсу пришлось бы совершить это путешествие (которое после пароходной авантюры представлялось ему сомнительным удовольствием), если бы Джессеми не вычитал в путеводителе о существовании Прекрасной Купальни. Этот просторный крытый бассейн, с лужайкой для игры в шары, библиотекой и прудом с рыбками, находился в Мурфилдсе, за Бетлехемской лечебницей. Джессеми, уже начинавший узнавать Лондон, подозревал, что, судя по расположению купальни, это не самое фешенебельное место, а когда выяснил, что раньше она именовалась Опасной Купальней из-за несметного количества утонувших в ней, его сомнения, естественно, сразу же отпали. Он намеревался отправиться туда, твердо решив не позволять Феликсу нырять, пока сам не убедится (на себе), что это безопасно. Но так как Опасная Купальня уже давно была переоборудована в совершенно безопасное место и к тому же была пуста в этот ветреный весенний день, то братья благоразумно рассудили отложить плавание до открытия купального сезона.
