Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"

— Ха-ха, — сказал Трэверс. — Очевидно, должна быть.

— Хорошо, что ты со мной согласен, — просияла Гермиона. — Ну и какова она?

— Ох, — закашлялся Трэверс. — Эм… Я не думал, что ты серьёзно.

К потрясению Гермионы, Трэверс был равнодушен относительно авроров в Хогвартсе, и ему не доставало любопытства, чтобы сделать запросы в своё личное сарафанное радио сплетен, которым, Гермиона была уверена, он обладал.

— Ты разве не знаешь о Тёмном Лорде? — спросила Гермиона Трэверса, когда он возвращал на место свои книги-источники. — Должно быть, это истинное объяснение аврорам. Они должны защищать нас от него, я вполне уверена в этом.

— Ну да, конечно, я знаю о Гриндевальде, если ты имеешь в виду его, — сказал Трэверс. — Но Гриндевальд в сотнях миль отсюда и в любом случае никак нас не касается. Гриндевальда не интересует Британия. Он резвился на Континенте десятилетиями, как живое воплощение Charlemagne,{?}[(фр.) Карл Великий — Помимо прочего, благодаря нему почти вся Европа была объединена во время его правления, приближаясь к размерам Римской империи] и не показывал никакого интереса в захвате Британии. Нет никаких разумных оснований для твоего беспокойства.

— И ты уверен в этом? — с сомнением сказала Гермиона. — Откуда у тебя такое глубинное знание о мыслях и намерениях Гриндевальда?

— Да, я уверен в этом, — сказал Трэверс. — Я слышал это от отца.

— Я не могу не относиться скептически к словам «мой отец сказал», — ответила Гермиона. — Как слизеринец, я уверена, ты слышал это чаще, чем я в вашей Общей комнате, и научился доверять этому меньше, чем я.

Трэверс нахмурился:

— Слушай, Грейнджер, я могу тебе довериться, ты будешь осторожна?

Гермиона пылко закивала:

— Болтун — находка для шпиона. Конечно, я буду, — поскольку Трэверс продолжал хмуриться, она добавила: — Я могу уважить твою жажду секретности. Я немного училась окклюменции и я думаю, что достаточно неплоха в ней. Не то чтобы приходилось это проверить. Но я прошла все упражнения по визуализации в учебнике, а это должно что-то значить.

Окинув тихую библиотеку тревожным взглядом, Трэверс пригнул голову и заговорил тихим голосом:

— Паранойя по поводу предстоящего нападения — это всего лишь паранойя. Между Британией и Континентом существует нечто вроде джентльменского соглашения. Что-то вроде статус-кво о невмешательстве, когда каждая сторона воздерживается от вмешательства во внутренние политические дела другой. Отец был главой отдела, когда это соглашение было разработано, так что, должно быть, это было в двадцатые годы. Учитывая, что у нас до сих пор есть свой Министр, и он говорит по-английски, я не думаю, что что-то изменилось.

— А есть какие-то книги, где я могу об этом почитать? — спросила Гермиона. — Я никогда не читала о подобном соглашении в «Ежедневном пророке». И никогда не слышала, чтобы кто-то говорил об этом в моей Общей гостиной или за ужином.

Она уже слыхала об этом соглашении, об этом неофициальном «понимании» мирного пакта. Мистер Пацек вскользь упомянул о нём на праздновании дня рождения Тома Риддла, и больше никто не подтвердил его существование. До сих пор. От мистера Пацека она узнала и о загадочных смертях иностранных агентов, что ставило вышеупомянутый пакт в затруднительное положение.

Трэверс бесстрастно посмотрел на неё:

— Это джентльменское соглашение. Они ударили по рукам. Это не записывают для печатей и подписей, в этом весь смысл, — его брови сдвинулись от неудовольствия. — Как оказалось, это было непопулярным компромиссом среди сотрудников отдела, которые по профессии являются ловцами тёмных волшебников, и отца в конце концов убедили оставить свой пост из-за этого. Это была слишком опасная политическая позиция, слишком сильно смахивающая на умиротворение, чтобы быть приемлемой для общественности. Отец, однако, считал, что компромисс в виде взаимного самоопределения — это лучшее, что может получить Британия, чтобы вытащить себя из котла. Но аврорам это не понравилось. Я не гриффиндорец, поэтому я мог лишь предположить, что они посчитали его слабым и трусливым.

— Ты спрашивал отца об этом?

— Допрашивал моего отца об обстоятельствах его падения в немилость, ты имеешь в виду? — сказал Трэверс. — Я предпочитаю этого не делать, спасибо. Он лишь говорит о временах славы, когда выпьет слишком много бренди. Ну, скорее, разглагольствует. Он спас Британию, а они наградили его за это, замяв дело и выпроводив за дверь. Министр Фоули сказал ему, что с этим ничего нельзя сделать. «О, прости, мой старый друг, ничего личного», — было прошептано наедине, но на публике никто не хотел, чтобы вонь остракизма пристала к их плащам. Плохо для предстоящих избирательных кампаний. Но следующий Министр так и не отменил соглашение, которое отец заключил с немцами. Оно было слишком ценным, чтобы его упустить.

— Твой отец сложил голову на плаху, — размышляла Гермиона. — Точнее, на палочку. Ты не знаешь, каковы были точные условия соглашения?

Трэвис пожал плечами:

— Это случилось, когда я был младенцем, Грейнджер. Единственная причина, почему я об этом знаю, — понаслышке и через подслушивания. Насколько я знаю, в этой истории есть ещё кое-что: отец последовательно придерживался традиционалистского «правилу прецедента», и, если он выбрал непроверенный путь, то на первом месте у него должны были стоять стратегические результаты, а принципы — на втором.

— Если авроры не станут говорить о Гриндевальде, и это логично, это проблема национальной безопасности… О чём они могут сказать? — Гермиона смолкла в глубокой задумчивости. — Какие вопросы я могу задать, чтобы узнать, что именно они могут сделать для устранения угрозы в гипотетическом смысле, раз уж они не хотят или не могут ответить прямо? Наверное, Министерство не просто так выбрало авроров для нашей охраны, а не зеркало наблюдения и тревожную сигнализацию. Я уже спрашивала у одного, но он был на дежурстве и не очень охотно отвечал. А что, если мы попробуем, пока они не на дежурстве и в более благоприятной ситуации? Да, возможно, это сработает…

— Прости меня, Грейнджер, — перебил Трэверс, — но ты сказала «что, если мы». О каком именно «мы» ты говоришь?

— Ты же мне поможешь? — спросила Гермиона. — Если ты хочешь быть всем из себя слизеринцем, о том, что ты не помогаешь никому, если у тебя нет от этого собственной выгоды, у меня есть встречное предложение: я сделаю всё возможное, чтобы помочь тебе с зачислением на программу тренировки авроров, к которой ты стремишься, если ты сделаешь всё возможное, чтобы помочь мне с этим.

— Если я приму это взаимное соглашение, — сказал Трэверс, — то мне лучше заранее расставить точки над «i» и предупредить тебя, что тебе это не понравится.

Трэверс был прав.

Чтобы завязать знакомство с аврорами, нужно было так же якшаться, как на званых вечерах у Слагхорна. Она могла бы соблюдать все тонкости поведения согласно длинному списку правил светского этикета, который она прочла, будучи маленькой девочкой, но Гермиона не думала, что когда-нибудь получит от этого удовольствие. Трэверс и сам не получал особого удовольствия от процесса общения, хотя это было одним из самых известных талантов его факультета, так что это было утешением. Да и Тому, она думала, это не нравилось, хотя она подозревала, что Тому не нравилось не «заискивание» как понятие. Скорее, дело было в том, что в силу своего возраста и положения именно Том должен был заискивать перед другими людьми и испытывать благодарность за то, что его сочли достойным их внимания.

(Если бы Гермиона не знала Тома так хорошо, она предположила, что его нежелание придерживаться каких-либо последовательных принципов могло бы её обеспокоить.

Но поскольку она знала его очень хорошо, то знала и то, что Том будет утверждать, что он действительно придерживается по крайней мере одного последовательного принципа — собственной выгоды).

— Они будут рассчитывать на некоторые формальности, если кому-то захочется произвести на них хорошее впечатление, — инструктировал её Трэверс. — В то время как повышения в ОМПП происходят за счёт связей, входной порог состоит исключительно из оценок Ж.А.Б.А., что делает их более эгалитарными, чем остальные отделы. Но старая гвардия авроров, которую лично обучал мой отец, уделяла большое внимание надлежащему внешнему виду, чтобы отличаться от новой гвардии палочковидных искателей славы, лепящих себя по подобию неформального стиля МАКУСА. Отец говорит, что это умирающая порода, культурная рука культурной службы. О, и раз уж мы об этом, убедись, что идёшь не с пустыми руками.