Оливия Клеймор - Французская Мессалина
Наступил день Святого Стефана, когда Венеция украсилась гирляндами из цветов и различной мишурой. Путешественники с замиранием сердца наблюдали за праздничными приготовлениями, прогуливаясь по городу: ведь вечером начнётся долгожданный карнавал!
Карнавальный костюм для Мари-Жанны, как и всегда при покупке новых нарядов, был выбран из самых дорогих, представленных в магазине Манченелли на палаццо Виндрамин-Калерджи, что близ Большого канала.
Костюм был оригинален: большая шляпа, украшенная «позолоченным» плюмажем; объёмные мужские штаны-буфы, более похожие на юбку. И завершал наряд камзол, плотно облегающий фигуру, подчёркивающий прелестные формы покупательницы.
Блез, не раздумывая, расплатился, сумма почти в сто венецианских дукатов его не смутила. В последнее время он не думал о завтрашнем дне, будущее он представлял смутно: надо наслаждаться прекрасными настоящим и предаваться развлечениям. Что и делали Мари-Жанна и Блез Ламэ.
Карнавал продлился почти до Поста. Путешественники насладились весельем сполна: Мари-Жанна сносила две пары туфель до дыр, а Блез вошёл в раж безумного веселья, отметая все мысли о возвращении во Францию и о том, что его там ждёт.
* * *Вернувшись в Компьен, Блез Ламэ с удивлением обнаружил, что дела его находятся в весьма плачевном состоянии: поток посетителей парикмахерской резко уменьшился, ведь основными клиентками были женщины, а прослышав о том, что содержанка Ламэ отказалась от ребёнка, даже несмотря на желание отца воспитывать крошку, решили выказать таким образом своё возмущение и презрение.
Мастера господина Ламэ маялись без работы и, наконец, не выдержав такого положения дел, покинули своего хозяина. Вскоре Блезу пришлось заложить дом. Он, таким образом, намеревался поправить свои дела, но безуспешно: никто не хотел посещать его парикмахерскую. Тогда он решился на отчаянный шаг: вложил деньги в одну сомнительную компанию, которая занималась морскими перевозками грузов из Франции в Северную Америку.
История получилась неприятная, Блез остался вовсе без средств, Мари-Жанна – без содержания. Обезумевшие кредиторы нахлынули тотчас же, словно стервятники, они делили имущество несчастного парикмахера.
Мари-Жанну из жалости приютила Франсуаза, пока Блез пытался уладить все формальности с имуществом. Любовники не виделись почти месяц. Мари-Жанна успела лишь вывести свои платья из дома Ламэ, до наложения ареста на имущество. Она пребывала в отчаянье, понимая, что Перешён не намерен кормить её вечно и вскоре заботиться о себе придётся самой. Она сокрушалась о потере достатка, упрекала себя в беспечности, ведь Мари-Жанна даже не предполагала, что подобная ситуация вообще возможна в жизни.
Блез припрятал украшения любовницы у Дорвуа, которому бесконечно доверял, зная, что тот не донесёт об этом прево[19] Компьена. Когда, наконец, несчастный месье Ламэ лишился всего, он достал припрятанные драгоценности и, не простившись с любовницей, теперь уже бывшей, направился на одном из кораблей компании, в которую имел неосторожность вложить средства, в Канаду, на поиски удачи, а, возможно, и счастья.
Глава 17
Маркиза де Шатору смотрелась в зеркало. Живот выпирал даже из-под широкого распашного марлота[20], что поделать, седьмой месяц беременности не скрыть ни под каким нарядом. Она повернулась боком и снова посмотрела на своё отражение:
– Какой кошмар! Скоро я буду походить на бочонок! Людовик разлюбит меня и заведёт новую фаворитку.
В последние месяцы маркиза особенно переживала не за течение беременности и не за будущие роды, а по поводу интимных отношений с королём. Увы, но живот рос и мешал их близости, а когда ребёнок начал вовсю шевелиться, о соитии не могло и быть речи. Это расстраивало юную «малышку» де Шатору, ведь совсем недавно ей минул семнадцатый год. Но, несмотря на свою молодость, она почти два года блистала своей красотой в Версале.
Барон Ла Шемэ, который и представил никому неизвестную виконтессу Изабеллу де Лафарг из Алансона, которая стала впоследствии маркизой де Шатору, не ошибся в способностях юной прелестницы. Её семья была разорена, и кроме титула и полуразвалившегося замка у вдовы де Лафарг не осталось ничего, если, конечно, не считать детей: старшего сына и младшей дочери.
Предприимчивая вдова отправила сына на службу к всесильному герцогу Алансонскому, используя все имеющиеся связи и протекции, но дочь… с ней было сложнее. Кроме красоты и прирождённой грации у неё не было ничего. Вдова де Лафарг решила использовать эти два природных дара.
Она сама, откинув всякий материнский стыд, объяснила дочери, как надо обращаться с мужчиной и как доставить удовольствие в постели. Изабелле едва исполнилось четырнадцать лет, когда её мать, желая дочери «только добра», сделала её любовницей графа де Шиньон, чьё поместье располагалось по-соседству. Графиня де Шиньон, женщина неинтересная во всех отношениях, давно тяготила немолодого, но достаточно жизнелюбивого графа, и он всё чаще посещал семью де Лафарг, заглядываясь на прелестную Изабеллу.
Вдова де Лафарг быстро смекнула, что к чему и решила, что граф де Шиньон, как мужчина опытный в любовных делах, вполне достоин стать первым любовником её дочери. По мнению вдовы, первые уроки любви – самые важные в жизни, и от них зависит, как поведёт женщина себя в постели в дальнейшем, а потому, пресекая всякие возражения дочери, самолично свела её с де Шиньоном.
Изабелла была подавлена поведением матери, ей казалось, что та использует её в своих грязных целях. На первый взгляд так и оно и было. Но затем, когда юная Изабелла приобрела любовный опыт, предприимчивая матушка, опять же используя свои связи, направила её ко двору герцога Алансонского, правда к его так называемому «малому двору», которым заправляла герцогиня, его жена.
Вскоре барон Ла Шемэ, посетивший Алансон, прослышал про юную прелестницу, фрейлину герцогини Алансонской, и вскоре сам убедился в её любовной прыти. Что и говорить, уроки матушки и графа де Шиньон не пропали даром. Юная Изабелла поставила цель: при помощи своей молодости, красоты и разносторонних способностей добиться положения в обществе, и лучше всего в Париже, покинув надоевший провинциальный Алансон с его несостоявшимися амбициями и претензиями на вторую столицу Франции.
* * *До последнего момента Изабелла посещала балы и маскарады, скрывая беременность под широким просторным платьем с завышенной талией. Некоторые модницы Парижа переняли фасон, посчитав, что это и есть последний шик придворной моды.
Маркиза де Шатору чувствовала себя всё хуже с каждым днём, скрывая излишнюю бледность под густыми румянами. Она всячески хорохорилась, пытаясь напускной весёлостью доставить удовольствие королю. Никто не знал, как маркизе плохо, даже придворный лейб-медик, специально приставленный к ней самим королём. Сам же венценосный любовник и вовсе ничего не подозревал, продолжая наслаждаться по ночам слегка располневшим телом Изабеллы.
