Виктория Холт - Счастье и тайна
Мне передалось его волнение. Я сразу направилась в свою комнату и написала Рут.
Это письмо далось мне нелегко, потому что мы с Рут никогда не были в дружеских отношениях, и я представляла себе, какой эффект произведет на нее эта новость.
Письмо вышло высокопарным, но лучшего я придумать так и не смогла:
«Дорогая Рут!
Пишу, чтобы сообщить тебе, что у меня будет ребенок. Мой врач только что уверил меня, что сомнений быть не может, и я посчитала, что семья должна знать, что вскоре в ней станет на одного человека больше.
Надеюсь, сэр Мэтью оправился после приступа. Я уверена, что он обрадуется новости о том, что у него появится еще один внук.
Я чувствую себя прекрасно, и надеюсь, вы тоже. Мои лучшие пожелания всем.
Твоя невестка
Кэтрин Рокуэлл»
Ответ от Рут пришел через два дня:
Дорогая Кэтрин!
Твоя новость нас удивила и обрадовала.
Сэр Мэтью говорит, чтобы ты приезжала в Ревелз немедленно, так как не может быть и речи о том, чтобы его внук родился где-либо в другом месте.
Пожалуйста, не отказывай ему в этой просьбе, сделай так, как он хочет. Твой отказ очень расстроит его. По давней традиции все дети в нашей семье должны родиться в нашем доме.
Пожалуйста, ответь мне тут оке, когда тебя ожидать. К твоему приезду все будет готово.
Твоя невестка
Рут».
Здесь же было письмо от сэра Мэтью. Почерк был немного неровный, но чувствовалось, что он искренне желает моего возвращения. Он писал, что скучает без меня. И для него не могло быть более приятной новости в это печальное для него время. Он просил не разочаровывать его. Итак, мне необходимо было возвращаться в Керкленд Ревелз.
Я понимала, что он прав. Надо было возвращаться.
Рут и Люк приехали на станцию Кейли встретить меня.
Они встретили меня с подчеркнутым радушием, но я совсем не была уверена, что они действительно рады видеть меня. Рут была спокойна, а Люк, мне показалось, немного потерял свою веселость. Привыкнув ощущать себя наследником того, к чему он так стремился, в один прекрасный день он обнаружил, что на его пути может появиться еще один претендент. Можно было представить его состояние теперь. Тут уж все зависело от того, насколько сильно он жаждал наследства.
По дороге домой Рут заботливо справлялась о моем здоровье. Меня охватило волнение: вот мы проехали торфяники, въехали на старый мост, я увидела вдали развалины монастыря и, наконец, само поместье Ревелз.
Мы вышли из коляски, прошли через галерею, и мне почудилось, что злые физиономии бесов осветились самодовольством, злорадно усмехаясь: ну что, ты думала, что убежала от нас?
Но входя в этот дом снова, я ощущала в себе уже новые силы. У меня теперь было кого любить и защищать. Пустота исчезла из моей жизни, и душа моя была снова открыта для счастья.
Глава IV
Когда я вошла в дом, сэр Мэтью и тетя Сара уже ждали меня. Оба бросились меня обнимать и обращались со мной с такой осторожностью, будто я была создана из фарфора. Это заставило меня улыбнуться.
— Вы меня не разобьете и не сломаете, — заметила я, — и это сразу настроило всех на нужный лад.
— Твоя новость… такая прекрасная новость! — бормотала тетя Сара, вытирая глаза, хотя я не видела в них ни слезинки.
— Для нас это так важно, — сказал мне сэр Мэтью. — Это такое утешение.
— Мы уже говорили ей об этом, — вставила Рут. — Правда, Люк?
Люк улыбнулся, к нему вернулось его прежнее дружелюбие.
— Правда, Кэтрин? — спросил он.
Я не ответила ему, а просто улыбнулась.
— Кэтрин, должно быть, устала и хочет подняться в свою комнату, — заметила Рут. — Распорядиться, чтобы тебе прислали чай наверх, Кэтрин?
— Да, это было бы кстати.
— Люк, позвони, чтобы пришла служанка. Пошли, Кэтрин. Твой дорожный сундук уже наверху.
Сэр Мэтью и Сара вслед за Рут и за мной поднялись по лестнице.
— Я поместила тебя на втором этаже южного крыла, — объяснила Рут. — Тебе нужно поменьше ступенек, да и комната эта очень приятная…
— Если она тебе не понравится, — поспешил добавить сэр Мэтью, — ты сразу же должна сказать нам, дорогая.
— Вы очень добры, — ответила я.
— И ко мне ты будешь поближе, — голос Сары звенел от волнения. — Это будет прекрасно… на самом деле!
— …Мне кажется, я выбрала самую подходящую комнату, — закончила Рут.
Мы прошли певческую галерею и поднялись по лестнице на второй этаж. Потом прошли короткий коридор с двумя дверьми. Рут распахнула вторую дверь — за ней и оказалась моя комната.
Она была почти точной копией той, в которой мы жили с Габриелом — даже туалетная комната была такой же. Из окон были видны лужайки перед домом и монастырь. Значит, комната была расположена точно так же, только двумя этажами ниже.
— Очень приятная комната, — заметила я. С украшенного потолка на меня смотрели херувимы, изображенные вокруг люстры в центре. У меня была кровать с пологом, как и почти все остальные в доме, наверно. Полог состоял из голубых шелковых занавесей около кровати, и в тон им были голубые камчатые шторы на окнах. Ковер был синего цвета. В комнате был огромный камин, шкаф для одежды и несколько стульев, а также дубовый сундук, над которым висела медная грелка для постели. На хорошо начищенной медной поверхности лежал красноватый отблеск от вазы с красными розами, которые, как я уже догадалась, поставила здесь Рут.
Я улыбнулась ей.
— Благодарю тебя, — сказала я.
Она склонила голову в знак признательности, но меня продолжал мучить вопрос — действительно ли она рада видеть меня, или она была бы более счастлива, если бы, уехав из Ревелз, я исчезла из ее жизни навсегда. Я была уверена, что она не могла быть искренне рада моему приезду — она ведь понимала, что будет значить рождение моего сына для Люка. Она обожала Люка, я это видела, а теперь, когда я сама собиралась стать матерью, я понимала, насколько честолюбивой становится мать в отношении своих детей — и я не обижалась на Рут, даже если она и затаила на меня обиду.
— Здесь тебе будет удобно, — торопливо заметила она.
— С твоей стороны это так мило, ты проявляешь столько заботы, так стараешься…
Сэр Мэтью расплылся в улыбке.
— Это тебе ради нас придется хорошенько постараться, — сказал он. — Мы так рады, так рады… Я уже сказал доктору Смиту: пусть он делает что хочет, лечит меня любыми снадобьями или заклинаниями, но я должен дожить до рождения моего внука.
