Сара Рэмзи - Мед его поцелуев
Теперь замолчали оба, согревая бренди в бокалах. Малкольм смотрел на хитроватую улыбку Фергюсона и гадал, какие грани личности новой герцогини Ротвел могли шокировать общество.
У Эмили тоже были секреты, которых он еще не знал. Но стоили ли эти секреты риска, на который он шел, стремясь жениться на ней?
Когда они наконец встряхнулись, Фергюсон осушил свой бокал.
— Я поддержу тебя в любом решении, МакКейб. Но все же спроси ее о книге. Не стоит жениться, оставив между собой такие секреты.
— Спрошу, — пообещал Малкольм.
— Хорошо. Если все же попытаешься заставить Эмили отвязаться от себя, я на твоей стороне.
— Интриган, как всегда, — отметил Малкольм.
— Мое благословение и проклятие.
— Неудивительно, что ты ненавидишь Эмили, вы с ней похожи.
Фергюсон скорчил гримасу.
— Я бы вызвал тебя на дуэль, если бы эта свадьба не была наказанием почище моего меча.
Малкольм рассмеялся и залпом проглотил остаток выпивки. Если ответы Эмили на его вопросы о «Непокоренной наследнице» окажутся приемлемыми, он не сдастся.
К тому же он все равно не мог от нее отказаться. Но не только потому, что заботился о репутации. Он хотел, чтобы она снова пришла в его объятия и потеряла себя в них, как в прошлую ночь. Он хотел ощутить ее под собой, над собой, вокруг своего естества — и не только на те несколько мгновений, когда она забывала, что не хочет за него замуж.
Он пытался предупредить ее и отпугнуть. Он показал ей, каким он может быть диктатором, и она отвечала ему на равных. Он вызвал в ней покорность, пусть всего на несколько минут, и она не бросила его.
Она пока еще не признала этого, но она выйдет за него замуж, ведь ни у кого из них не было выбора. Но если он будет соблазнять ее, распалит ее страсть настолько, что она ощутит ту же жажду, что снедает его самого, возможно, она добровольно пойдет к алтарю.
Он не собирался жениться по любви и не мог позволять себе отвлекаться на страсть. Но раз уж он вынужден взять в жены Эмили, они вполне могут наслаждаться друг другом.
И начнет он прямо сегодня. Если залитая лунным светом библиотека смогла поколебать ее решимость, то он знал, какие действия заставят ее сердце биться чаще, а саму девушку броситься в его объятия.
— Выглядишь зловеще, МакКейб, — заметил Фергюсон.
Малкольм улыбнулся.
— Из твоих уст это высокая похвала. — Он помолчал секунду, размышляя о планах соблазнения Эмили.
А затем, послав осторожность к дьяволу, попросил Фергюсона о помощи:
— Ты не против, если я займу у тебя несколько овец?
Глава четырнадцатая
— Что-то не так с вашим десертом, леди Эмили? — спросил Малкольм за ужином, во время которого она сидела напротив него. — Впрочем, я знаю, что он не так хорош, как был ваш прошлый вечер.
На миг она не поняла, о чем он, поскольку вчерашний ужин ей просто не запомнился, но медленная улыбка Малкольма напомнила о том, что произошло в гостиной после. Она вскинула подбородок.
— Мне совершенно безразлично, какие десерты вы можете предложить.
Он подцепил ложечкой немного сладкого крема.
— Звучит как вызов. Я с радостью продолжу искать возможность удовлетворить ваш аппетит.
— И обнаружите, что мне сложно угодить, милорд.
Он улыбнулся.
— Не сомневаюсь. Но я не из тех, кто сдается.
Эмили услышала вздох матери, сидящей чуть дальше. Впрочем, вздох не казался укором, в нем звучала скорее ностальгия.
Эмили наблюдала, как Малкольм доедает свой крем. Он наслаждался кремом не торопясь, смакуя каждый глоток. Она подозревала, что, сложись его жизнь иначе, Малкольм мог стать гедонистом — жить ради удовольствия, а не исполнения долга.
Возможно, он был бы больше похож на братьев. Дуглас и Дункан весь вечер смеялись и делились историями, которые прошлым вечером услышали в пабе. Разговор протекал совершенно в ином русле, чем было принято в кругах лондонских аристократов, где правилами запрещалось обращение к сидящему напротив и где диктовались уровни хорошего вкуса, которые сводили все беседы к безопасным и скучным темам.
Но МакКейбы радостно приняли в свой круг и Эмили, и ее мать. Перспектива свадьбы все еще давила на девушку, но в те минуты, когда она забывала об этом, Эмили понимала, что хочет остаться в Шотландии, в этом замке.
Она не решалась додумывать мысль до конца, до того, что хочет остаться с этим мужчиной.
Малкольм откинулся на спинку стула, налив себе бокал вина. Он наблюдал за ней поверх стекла, отпивая вино и поглаживая ножку бокала.
И в его глазах светилось удовольствие. Будь между ними страсть, а не холодная вежливость и политические требования, неужели брак был бы такой обузой?
Леди Карнэч поднялась со своего места за столом. Малкольм и его братья тоже встали. Эмили отложила салфетку. Что будет дальше? Малкольм присоединится к ней позже в гостиной, как сделал вчера? И станет ли она ждать его или сбежит, попытается придумать способ спастись от свадьбы, которую она все больше признает неотвратимой?
— Дорогие мои, вам-то не нужно уходить из-за стола, — сказала леди Карнэч. — Это мне уже пора в мои покои на отдых.
— Проводить вас, матушка? — спросил Малкольм.
Она почти фыркнула.
— Я прожила здесь почти тридцать пять лет. И уж, наверное, могу найти свою комнату еще один раз.
Затем он предложил руку матери Эмили, однако и та отказалась.
— Вам, молодые люди, нужно продолжить знакомиться, — сказала Августа, натягивая перчатки после того, как ополоснула пальцы в мисочке с водой, поставленной у ее тарелки. — Это не вполне прилично, но вы ведь практически женаты. Наслаждайтесь этими тихими часами общения, прежде чем вас поглотят лондонские собрания.
Братья Малкольма тут же отговорились другими делами — Аластер должен был готовиться к завтрашней проповеди, близнецы собирались встретиться с кузенами в пабе. В итоге Малкольм и Эмили остались одни в огромном и пустом средневековом зале МакКейбов.
В любых других обстоятельствах Эмили была бы зачарована. В отличие от семейного крыла, гостиная относилась к остаткам изначального древнего замка, ее происхождение выдавали каменные стены. Поблекшие гобелены в промежутках между узкими окнами заглушали эхо и вносили проблески цвета в бесконечную каменную серость. Огромный камин согревал зал, а древний железный канделябр над столом отбрасывал странные тени на тех, кто за ним сидел.
Однако Эмили сопротивлялась древним чарам комнаты, пытаясь сосредоточиться на своих мыслях, понять, чего же действительно жаждет ее сердце. Время, проведенное с Малкольмом, как минимум позволит понять его стратегию. Несмотря на все его слова о покорности и долге, за ужином Малкольм был вполне внимателен к ней.
