Шеннон Дрейк - Фрейлина
Его рот изогнулся. Что это — улыбка? Он смеется над ней даже в минуту ее смерти? Ее зрение слабело, но она посмотрела ему в глаза, желая убедиться, что ее догадка верна. Но увидела в них только печаль. И еще Гвинет заметила, что он старается сообщить ей взглядом нечто, о чем не должны знать остальные.
Пока силы не оставили ее, она глядела в его глаза, пытаясь разгадать все, что в них таится, и передать ему свою просьбу.
Дэниел…
Она хотела произнести это имя вслух, но не осмелилась. Она знала, твердо знала, что он будет любить их сына, что Дэниел не будет ни в чем нуждаться. Рован позаботится о нем. Рован не такой, как она, и не погибнет из-за каприза переменчивой судьбы правителей. Он всегда был государственным человеком. Его враги всегда верно оценивали его могущество и силу народной любви к нему.
Темнота вокруг нее стала еще плотней, но боли она не чувствовала. Если бы Гвинет лучше усвоила, как надо вести дела государства!
Если бы королева тоже научилась вести их лучше!
Может быть, она, как и Мария, тоже чаще, чем надо, давала волю своим чувствам и убеждениям, высказывала свои собственные представления о том, что хорошо, а что плохо. Может быть, существовал лучший способ стоять на своем и помогать королеве-подруге, которая — Гвинет помнила это даже сейчас — находится в большой опасности? Королева тоже легко может погибнуть: ее уже заставили отказаться от всего, ради чего стоит жить.
Разве она могла знать, что так будет? Разве кто-нибудь из них мог это знать? Все начиналось как прекрасная сказка — такое могущество, такое величие! Сейчас, когда свет гас в ее глазах, она вспомнила, как ярко он сиял в один из тех далеких дней.
Часть первая ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
Глава 1
19 августа 1561 года от Рождества Христова
— Кто это? — прошептала одна из фрейлин, стоявших позади королевы Марии, когда их корабль подходил к порту Лейт.
Гвинет не могла точно определить, кто именно это сказал. Когда Мария, королева Шотландии, в детстве покидала родину, ее сопровождали четыре девочки-фрейлины, все они тоже носили имя Мария — Мери Сетон, Мери Флеминг, Мери Ливингстон и Мери Битон. Девушки очень нравились Гвинет, они были милы и очаровательны. Несмотря на то что у каждой были свои особенности, у них было и общее прозвище: всех четырех вместе называли Марии или Марии королевы. Иногда они казались одним целым — как сейчас, когда Гвинет не могла точно сказать, какая именно Мария говорила.
Фрейлины вместе с королевой стояли на палубе и смотрели на берег, где на причале скопилось уже много людей, с нетерпением ожидавших прихода их судна.
День был туманный, берег окутывала легкая дымка, и Гвинет казалось, что такая же поволока застилает красивые темные глаза королевы.
Гвинет думала, что королева не слышала вопроса, но та неожиданно ответила:
— Рован. Рован Грэм, лорд Лохревен. Несколько месяцев назад он приезжал во Францию с моим сводным братом, лордом Джеймсом.
Гвинет расслышала имя. Рован Грэм считался одним из самых могущественных аристократов Шотландии. И кажется, с ним произошло что-то трагическое, но что именно, она не знала. Еще ей было известно, что он остер на язык и благодаря своему могуществу и политическому влиянию заставляет слушать себя даже сильных мира сего.
В одно мгновение она почувствовала, что этому человеку суждено войти в ее жизнь и часто оказываться на ее пути. Его было невозможно не заметить: он стоял рядом со сводным братом королевы лордом Джеймсом Стюартом, регентом Шотландии. Мария и сама была высокого роста, выше большинства служивших ей мужчин, но Рован Грэм был почти на голову выше ее брата — лорда Джеймса.
Туман, окутавший страну, почти не пропускал света, лишь немногие проникавшие сквозь него лучи солнца окрашивали соломенные волосы лорда Лохревена в золотой цвет, превращая его в величественного князя, воинственного рыцаря, подобного древним викингам. Его одежда соответствовала цветам его клана — несколько оттенков синего и зеленого, и, хотя те, кто пришел встречать королеву, были одеты по моде, все глаза были устремлены лишь на него.
«Лохревен — это в горах», — подумала Гвинет. В Шотландии горцы считались отдельным народом, так к ним относились все остальные жители страны. Гвинет знала Шотландию лучше, чем королева, и понимала, что лорд может быть опасным человеком. Она сама была родом из горного края и очень хорошо знала, как свирепы вожди горных кланов и как велика их власть. За Рованом Грэмом надо следить.
Нельзя сказать, что у королевы были причины бояться кого-либо в Шотландии: шотландцы сами попросили Марию вернуться домой. Но было еще нечто, о чем знала Гвинет, но не знала королева: ровно год назад протестантизм стал в Шотландии государственной религией. В стране были фанатики — настойчивые и умевшие убеждать, например проповедник Джон Нокс из Эдинбурга. При таких обстоятельствах верность королевы католической вере могла стать для нее крайне опасной. Подумав об этом, Гвинет рассердилась: Мария собиралась разрешить своим подданным молиться Богу так, как они хотят. Разумеется, и сама королева тоже имела на это право.
— Дом, Шотландия, — пробормотала Мария, словно пытаясь мысленно соединить эти два понятия.
Ее слова прервали мысли Гвинет, и та с тревогой взглянула на свою государыню и подругу. Сама Гвинет была и восторге оттого, что вернулась домой. В отличие от многих придворных дам королевы Марии, она мало прожила во Франции — всего один год. А Мария покинула родину маленьким ребенком: ей тогда еще не было и шести лет. Эта королева Шотландии была больше француженкой, чем шотландкой. Когда они уезжали из Франции, Мария долго стояла на корме корабля и со слезами па глазах повторяла: «Прощай, Франция».
На секунду Гвинет испытала обиду за свою страну. Она любила родину и была предана ей. Для нее не было ничего красивей, чем скалистые берега родной Шотландии, окрашенные в серые, зеленые и лиловые тона весной и летом, а зимой превращающиеся в белую сказку. Она любила грубо построенные замки: они были под стать крутым утесам, среди которых стояли. Но она убеждала себя, что несправедлива к Марии. Королева очень долго не была на родине. И нельзя забывать, что французы считают Шотландию варварской страной, где нет ничего, что может сравниться с изящной современной культурой их родины.
Марии едва исполнилось девятнадцать, а она уже вдова. Стюарт была королевой Франции, а стала правительницей страны, которой владела по праву рождения, но которую почти не знала.
