Барбара Картленд - Прихоть султана
Однако теперь его душа желала того, что никак не давалось в руки.
Знатного титула для Ровены и доступа к высшим кругам общества для себя.
Казалось бы, не так уж и много. Многие покупали дочерям графов и маркизов, причем их богатство не достигало и половины его состояния.
Однако первый сезон Ровены проходил без единого «трофея».
Где-то за спиной полковника, в книжных шкафах, копошился невысокий пожилой человек. Временами он прекращал свое занятие, чтобы подлить в бокал бренди.
Это был преподобный Адриан Фарли, тесть полковника. Рассеянный, хрупкий старик, он жил в доме зятя исключительно потому, что души не чаял во внучке.
Полковник принял отца жены, повинуясь долгу, но уживаться с тем было непросто. Преподобный Фарли отошел от дел, но оставался священником. Он осуждал зятя и часто отпускал иронические замечания по поводу его непомерных амбиций. Причем делал это с удовольствием, что Торнхилл считал абсолютно недопустимым для священнослужителя.
— А ее все нет, — сказал мистер Фарли, подходя к окну, у которого стоял полковник.
— Да я и не жду ее так рано, — отозвался тот. — Если только бал проходит с успехом.
— Ровена всегда успешна, — сказал старик, — насколько это возможно.
— На что вы, черт возьми, намекаете?
— На то, что с ней повсюду ходит ваша сестра. Учтите, я ничего не имею против Сьюзен. Она всегда со мной очень вежлива. Но, если вы думаете, что она сумеет ввести Ровену в высшие круги общества, то обманываетесь.
— Леди Пеннингтон помогла завязать много важных знакомств… — начал полковник, но смолк, услышав, как хмыкнул мистер Фарли.
— Леди Пеннингтон жена рыцаря, и не более того, — без обиняков сказал священник. — Она не смогла представить Ровену ко двору, потому что ее саму не представляли.
— Тут я справился без ее помощи, — нашелся с ответом полковник.
— Ах да, леди Чилден. Скажите, сколько долгов ее сыновей вам пришлось погасить, прежде чем она согласилась?
— Это несущественно, — поджав губы, ответил Торнхилл.
— А по мне, так очень существенно. Особенно если учесть, что она вас в конце концов надула. Она должна была сводить Ровену на несколько модных приемов, не так ли? Но, как только аудиенция в королевском дворце закончилась, она вас бросила.
Мистер Фарли грубо расхохотался.
— Ай да леди Чилден! Никому, кроме нее, еще не, удавалось обвести вас вокруг пальца.
— Меня удивляет ваше отношение, — холодно посмотрел на тестя полковник. — Ведь вы не упускаете случая повторить, что считаете мои амбиции по поводу Ровены абсурдными.
— Они абсурдны. И вы питаете их не ради Ровены, но ради себя самого. Вам захотелось того, что можете получить только через эту милую девушку, и вы используете ее под предлогом, будто добиваетесь лучшего для дочери.
— Возмутительное замечание, — процедил сквозь зубы полковник.
— Да, — благожелательно подтвердил мистер Фарли. — Совершенно возмутительное. Но правдивое, я вижу это, даже если бедняжка Ровена не понимает.
— В таком случае меня поражает, почему вы беспокоитесь, что моя сестра якобы плохо исполняет роль дуэньи.
— Я вовсе не обеспокоен, — возразил мистер Фарли. — Все, что ни делается, — к лучшему, если вам интересно мое мнение. Просто хотел заметить, что вы сами не знаете, что делаете. Вот и все.
— Вы не упускаете случая меня оскорбить, — огрызнулся Торнхилл.
— Я не оскорбляю вас, говоря, что вы не знаете, что делаете. Просто констатирую факт. Знаете, вы ведь уже не в армии. Зачем устраивать из свадебной ярмарки военную кампанию? Хотя должен признать, мне доставляет удовольствие наблюдать, как вы пытаетесь пробить головой кирпичную стену.
— Судя по всему, вы считаете, что имеете право вести себя в моем доме как вам заблагорассудится? А если я потребую, чтобы вы ушли?
— А если я скажу Ровене, что вы меня прогоняете? И объясню почему?
Это поставило в разговоре жирную точку. Полковник знал, что Ровена очень привязана к деду и начнет задавать неприятные вопросы, если тот уедет. Но мысль о том, что мистер Фарли может с излишней прямотой высказать внучке свои взгляды, тоже не доставляла ему радости.
Встретив насмешливый взгляд тестя, полковник Торнхилл понял, что ему поставили мат.
«Но это не последняя партия, — пообещал он себе. — Далеко не последняя».
— Мне нужно еще бренди, — буркнул он. — Будьте добры, позвоните, чтобы пришел лакей.
Но мистер Фарли сам принес графин.
— Шутовство да и только, — сказал он. — Звать лакея, когда графин стоит всего в нескольких футах…
— Так поступают в хороших домах, — процедил сквозь стиснутые зубы полковник.
— Значит, в хороших домах поступают нелепо, — ничуть не смутившись, отозвался мистер Фарли. — Я бы не возражал, держи вы это при себе. Но своими дурацкими идеями вы портите нашу милую девочку. Когда-то вы были хорошим малым, солдатом, сильным и честным человеком. А потом заработали уйму денег и тронулись умом.
Полковник сделал вид, что не слышит. Поскольку он не мог заставить мистера Фарли замолчать, оставалось только оглохнуть самому.
К своему огромному раздражению, полковник понимал, что в словах тестя много правды.
Он не питал иллюзий на свой счет. Да, он солдат, прямой, грубоватый человек, заработавший большую часть состояния в Америке после увольнения из армии.
Это была молодая страна, энергичная, полная новых идей. Великие изобретения совершались почти каждый день, и на их внедрении можно было хорошо заработать.
С годами он приобрел опыт и сумел удачно вложить деньги.
По его выражению, это походило на каскад орудий, палящих одно за другим, да так, что каждый следующий выстрел гремел сильнее предыдущего.
Америка зарождалась как страна богатых людей. И полковник Торнхилл шел в первых рядах.
Он пробыл там дольше, чем намеревался, увеличивая свое богатство и понимая, что такой шанс выпадает только раз в жизни.
Потом пришло известие, что его жена страдает неизлечимой болезнью. Он поспешил обратно в Англию, но живой ее не застал.
Полковник был суровым человеком, но очень любил жену, и то, что он не смог вовремя к ней вернуться, все еще причиняло ему боль.
Вернувшись, Торнхилл с удивлением увидел, что дочь ему почти чужая. Похоронив жену, он отправил Ровену заканчивать обучение в шведскую школу для благородных девиц, а сам снова уехал в Америку.
Только когда Ровене исполнилось восемнадцать и она должна была дебютировать в обществе, полковник вернулся в Англию.
За последний год девушка расцвела, и, увидев ее, он с удовольствием отметил, что его дочь выросла неотразимой красавицей.
