Барбара Картленд - Прихоть султана
Решив, что это его шанс, сэр Седрик упал на колени, схватил руки девушки и принялся покрывать их поцелуями.
Ровене удалось высвободить одну руку, но другую он держал крепко. Девушке хотелось отвесить сэру Седрику еще одну пощечину, но две за один вечер — это уже дурной тон, поэтому она ограничилась тем, что опустила веер на макушку воздыхателя.
Ей повезло: веер попал как раз в ту часть головы, где волосы сэра Седрика начали редеть. Тот взвизгнул и отпустил Ровену, потирая горящую огнем плешь.
— Пойдите расскажите об этом строгому обществу, если хватит смелости! — яростно сказала девушка.
Сэр Седрик поднялся на ноги и со всем достоинством, на которое был способен в эту минуту, медленно вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.
Оставшись одна, Ровена залилась слезами от гнева и отвращения.
— Не надо, — произнес голос из темноты.
Девушка чуть не лишилась чувств от неожиданности.
— Что?
Незнакомец вышел из тени. При этом он повернул голову, и Ровена в неверном свете луны разглядела маленькую горбинку на его носу.
— Я искренне восхищался вами до этой минуты, — сказал он. — Какой характер! Блестяще. Зачем портить впечатление, рыдая и хныча, как другие барышни?
— Вы были здесь все это время? — с ужасом спросила Ровена.
— Разумеется. Не видел ничего забавнее.
— Забавнее? Он распускал руки, а вы стояли и развлекались?! Вы должны были прийти мне на помощь.
— Зачем? Вы не нуждались во мне. Никогда не видел юной леди, которая бы так хорошо умела за себя постоять.
— Дело не в этом…
— Дело в том — и вы, задумайся хотя бы на минуту, поняли бы это, — что, если бы я появился и устроил над ним расправу (ведь так, по-вашему, я должен был поступить?), это вызвало бы скандал. Тогда строгому обществу действительно было бы что обсудить.
Ровена понимала, что он прав, и это приводило ее в ярость. Как смеет этот невоспитанный чурбан брать над ней верх?!
— Мы не знакомы, — добавил он. — Вполне возможно, что у меня сомнительная репутация, и, если вас застанут здесь со мной, вы будете обесчещены.
— Меня не интересует ваша репутация, — поджав губы, отрезала Ровена.
— Не интересует репутация мужчины, наедине с которым вы находитесь в темной комнате? Как глупо с вашей стороны! Вы в самом деле покинули бальный зал вместе с этим фигляром?
— Да, — в этот раз смущенно ответила девушка.
— Весьма неблагоразумно. Вы отличный боец, но не умеете вести себя, как подобает благородной леди. Ступайте же, пока еще все можно исправить.
— Хотите сказать, что не проводите меня?
— Чтобы меня увидели в вашем обществе после столь долгого отсутствия? — угрюмо спросил он. — Нет, спасибо. Возможно, вас не волнует собственная репутация, но меня волнует мое будущее. Я не хочу, чтобы меня принуждали к женитьбе. Каких только уловок на мне не испытывали, но это уж слишком.
Ровена ахнула от возмущения.
— Вы смеете намекать, будто я разыграла спектакль, чтобы выйти за вас замуж? Я понятия не имею, кто вы.
— Не знаю, что и думать. Возможно, вы планировали это как ловушку, а может, вы действительно глупая маленькая девочка, которая думает, что может поступать как хочется и ничего страшного не произойдет. В любом случае, вы не для меня.
Ровена чуть не взорвалась от гнева. Почувствовав это, незнакомец схватил руку, в которой девушка держала веер.
— Нет, ко мне его применять не надо, — шутливо сказал он. — Как бы это ни подействовало на того болвана, меня демонстрация характера не заставит ползать у ваших ног. Я еще никогда не падал к ногам женщины, и ваши точно не станут первыми. А теперь уходите, возвращайтесь в бальный зал.
Ровена ушам своим не верила. Видано ли, чтобы мужчина вел себя до такой степени негалантно?
Ровена выбежала из комнаты.
Постепенно она успокоилась и приготовилась с улыбкой предстать перед своей теткой, леди Пеннингтон.
Та родилась простой Сьюзен Торнхилл, но ухитрилась заполучить на ярмарке женихов сэра Мэтью Пеннингтона.
Вооруженная этим титулом, Сьюзен изо всех сил старалась помочь брату, полковнику Торнхиллу, найти блестящую партию для его единственной дочери Ровены.
Леди Пеннингтон устраивала роскошные приемы в их доме на Гросвенор-сквер и сопровождала Ровену на многочисленные рауты.
Сьюзен помогала племяннице как только могла, но полковник Торнхилл начинал понимать, что жена обыкновенного рыцаря не вхожа в высшие круги общества.
Кроме того, ее муж, сэр Мэтью, досадовал на частые отлучки жены. Но сам всегда отказывался от посещения светских салонов, предпочитая трубку, хороший бренди и тишину собственной библиотеки.
Войдя в бальный зал, Ровена увидела тетку. Та бросила на племянницу тревожный взгляд. Девушка улыбнулась, чтобы ободрить Сьюзен, но не захотела разговаривать с ней сейчас, чтобы ненароком о чем-нибудь не проговориться. Ровена перевела внимание на молодого человека, который спешил к ней.
— Я искал вас, — сказал он. — Я боялся, что вы уехали домой и забыли о нашем танце.
— Нашем танце? — удивилась она.
— Я написал свое имя на вашей карточке.
— Тогда давайте танцевать, — сказала Ровена. Она быстро взглянула на карточку, поскольку очень смутно помнила молодого человека. Лорд Ренник.
Девушка знала, что для успешной дебютантки это в порядке вещей: молодые люди сменяют друг друга в сказочном вихре, и становится сложно отличать их друг от друга.
Ровена два раза станцевала с лордом Ренником. Потом пары начали стекаться на балкон, чтобы посмотреть на фейерверк.
Лорд Ренник сжал руку девушки и потянул ее обратно в комнату.
— Я давно ждал случая остаться с вами наедине, — сказал он.
— Думаю, мы должны присоединиться к остальным, — твердо ответила Ровена.
— Но я хочу поговорить с вами… Сказать, что я люблю вас и хочу на вас жениться.
Ровена вздохнула. Два предложения за один вечер — это уж слишком.
— Прошу прощения, — торопливо сказала она. — Меня, наверное, тетя ищет.
Ровена ускользнула, не дав лорду Реннику возможности возразить, и нашла леди Пеннингтон, которая с радостью согласилась поехать домой.
В библиотеке великолепного дома на Гросвенор-сквер полковник Торнхилл шагал из угла в угол, прислушиваясь, не возвращается ли экипаж с его дочерью.
Время от времени он с неудовольствием поглядывал на окружавшую его роскошь. Полковник был одним из самых богатых людей Лондона, а возможно, и всей страны. Он имел все, чего желала душа.
Однако теперь его душа желала того, что никак не давалось в руки.
