Мюриел Болтон - Золотой дикобраз
Мария понимала, что остаться здесь до утра было бы разумнее, дороги и днем-то тяжелые, а уж ночью… но заставить себя пробыть эти долгие часы под одной крышей с королем она не смогла. Ей хотелось действовать, хотя бы двигаться к дому. Понимая, что в седле ей сейчас не удержаться, — ибо невероятная слабость охватила все ее члены, глаза едва смотрели из-под пудовых век, а голова, наоборот, была легкой и немного кружилась, — она послала одного из слуг в конюшню подготовить для нее карету.
Людовику хотелось ехать верхом рядом с каретой, но Мария уговорила его вместе с ней забраться в этот пахнущий пылью экипаж. Так ей было спокойнее, к тому же она надеялась, что он немного поспит.
Они ринулись во мглу, холод и сырость ночного леса. Дорогу освещали факелы всадников, едущих впереди и позади экипажа. Как могла, Мария предохраняла Людовика от тряски, пока, наконец, он не заснул, положив голову ей на колени. Она ласково гладила его волосы, и горло ее душили слезы. Как защитить от надвигающегося несчастья бедного мальчика. А что будет с Марией-Луизой!
Все происшедшее было для нее, словно в тумане. Она забывалась на мгновение, но тут же просыпалась на первой же ухабе, вглядываясь в черное стекло кареты, которое на ее глазах постепенно серело, а затем, перед рассветом, стало совсем розовым. Они останавливались перекусить и сменить лошадей, дважды приходилось менять задние колеса кареты.
В Блуа они прибыли к вечеру. Их встретили Мария-Луиза и де Морнак. Дочь с удивлением смотрела на мать, не понимая причины столь быстрого возвращения. Де Морнак же понимал, что произошло нечто важное и очень плохое. Мария немедленно отправила Людовика в постель, и тот не возражал. Сама же направилась с Марией-Луизой в ее комнату, оставив де Морнака задумчиво глядеть им вслед. Он подождал, пока они скроются из вида, и пошел поговорить с конюхами.
Зайдя в апартаменты дочери и плотно, но очень осторожно прикрыв за собой дверь, то есть так, как будто это были покои тяжело больного, Мария остановилась в нерешительности. Что может быть для матери хуже, чем сообщать дочери такое известие. В последний раз она бросила взгляд на свою счастливую дочь — больше ее счастливой не увидишь — и оглядела тихую комнату, залитую светом закатного солнца. На небольшом персидском ковре у постели, блистая содержимым, стоял открытый сундук. На постели были разложены два новых костюма из розового сатина. Этот сундук с приданым прибыл сегодня, и Мария-Луиза только что его открыла. Резные дверцы большого гардероба были распахнуты, и Мария увидела висящие внутри другие чудесные костюмы, платья и шляпы. Все это было приготовлено, чтобы радовать глаз Пьеру. В первый раз Марии захотелось, чтобы брак ее дочери был устроен по расчету, без примеси каких-либо чувств.
Но невозможно было больше откладывать этот ужасный момент.
— Что случилось, мама? — озабоченно спросила Мария-Луиза. — Ты виделась с королем?
— Да, я виделась с королем, — через силу ответила Мария. — Но лучше бы я его никогда не видела. Все это ужасно, ужасно!
Стоило ей вспомнить об этой встрече, как слезы потоком хлынули из ее глаз.
— В чем дело? Это связано с помолвкой Людовика? Надеюсь, ты догадалась послать за Пьером. Чтобы разобраться в этих запутанных бумагах, нужен мужчина.
— Я посылала за Пьером, но мне сказали, что его нет в Туре.
Марию-Луизу это смутило.
— Как это нет? Он должен там быть. Я только позавчера получила от него письмо, — она улыбнулась, вспомнив это письмо со словами любви.
Мария увидела ее улыбку. Разгадав ее значение, она помертвела от ненависти к Пьеру, который посылал письма с заверениями любви как раз перед тем, как разорвать их помолвку. Конечно, надо было сначала поговорить с ним, тогда бы стало ясно, что, собственно, произошло. Он любил Марию-Луизу, в этом Мария не сомневалась. Можно было только предположить, что его ослепил неожиданный поворот колеса Фортуны, он и сообразить-то ничего не успел, как его подцепили на крючок. Король это хорошо умеет. Конечно, ему было трудно отказаться, но, если бы он этого захотел и обратился за помощью к своей семье… О, тогда бы Орлеан и Бурбоны встали бы рядом и сладить с ними было бы совсем непросто. А может, это слишком — требовать от Пьера, младшего из сыновей в многодетной семье, принятого на правах пасынка в другую семью, чтобы он отказался от королевской дочки и ее фантастического приданого.
— Не знаю. Я Пьера там не видела. Я подумала даже, что он отправился к тебе, чтобы сказать… — Мария глубоко вздохнула и, подойдя вплотную к дочери, нежно взяла ее за руку. — Мария-Луиза, король очень жестокий человек, его намерения часто меняются… понимаешь, он изменил свои планы относительно брака Людовика… и твоего тоже.
— Моего? — эхом отозвалась Мария-Луиза. — А при чем здесь я? Что королю до того, за кого я выхожу замуж? Я не нахожусь под его опекой.
— Да, ты права, — грустно сказала Мария, — до тебя ему нет никакого дела. Но ему есть дело до Пьера. И он решил женить Пьера на ком-то еще, не на тебе, — чувствуя, как содрогнулось тело Марии-Луизы, Мария с трудом заставила себя произнести, — он выдает за него свою дочь Анну.
Мария-Луиза рассмеялась коротким нервным смехом.
— Но это же смешно! Ничего смешнее мне ни разу в жизни не приходилось слышать. Если бы даже Пьер был свободен или захотел стать свободным, почему король решил, что Пьер подходящая пара для его дочери. И что тогда будет с Людовиком?
— О, я тоже многого здесь не понимаю, — устало проронила Мария. — Я говорила ему, умоляла, но в конце концов мне пришлось покориться.
— Покориться? — удивленно вскрикнула Мария-Луиза. — Но ты не досказала о Пьере. Он, конечно, отказался.
— Нет. Он как раз согласился. Еще до моего прибытия в Тур.
Мария-Луиза в ужасе разглядывала свою мать, как будто впервые ее видела.
— Я в это не верю, — сказала она решительно.
— Я тоже не верила, — вздохнула Мария, — пока собственными глазами не увидела его подпись на брачном контракте.
— Мама! Этого не было! Ты не могла этого видеть!
— Дорогая моя, — нежно сказала Мария, — я видела это. Это его подпись, поверь.
То, что она почувствовала тогда, увидев знакомые, тщательно выписанные круглые буковки, было тысячной долей того шока, который испытывала сейчас Мария-Луиза, когда до нее наконец дошло, что ее Пьер предал ее.
— Но почему?
— Этого я не знаю, — отозвалась Мария. — Я ничего не знаю о планах короля, кроме того, что они дьявольские.
— Пьера, наверное, заставили это сделать, — страстно воскликнула Мария-Луиза. — Король, наверное, запугал его, сказал, что сделает что-нибудь страшное со мной, с тобой, если он не подчинится.
