Джоанна Борн - Тайна куртизанки
– Теперь спи. – Он устроил ее на сиденье. Она прижалась к его руке, стараясь почувствовать ее у себя между ног, а та продолжала ускользать. – Ты хочешь спать. И больше ничего.
Она падала в темноту. Слова падали за ней, тая как снежинки на ее коже.
Лицо у нее было влажным, что ужасно смутило ее. Она в карете, Грей шлепает ее по щекам. Почему она такая влажная?
– Мне бы не хотелось, чтобы вы это делали. – Она попыталась отвести его руки. – Это излишне и очень невежливо.
– Проснитесь. – Он снова шлепнул ее. Не больно, хотя это не было и легким похлопыванием.
– Я проснулась.
Она ухватила его запястье, чтобы он больше не мог ее шлепнуть. В голове стоял туман. Это Грей. Он с ней в карете и будит ее. Где они?
– Хватит меня бить. Я уже проснулась.
– Хорошо. Мне нужно, чтобы вы не спали. Анник, жандармы собираются остановить карету. Нет, не засыпайте. Вам нужно проснуться и разговаривать с ними. Вы сможете?
Она прижала ладони к вискам. Жандармы? Значит, она во Франции. Грей… Он – английский шпион, а Леблан охотится за ней, жаждет ее смерти. Он послал сюда жандармов.
Ей не удавалось сосредоточиться.
– Жандармы?
Грей перешел на немецкий:
– Вы можете стать баваркой? Мы должны говорить по-немецки. Вы сможете?
Ужас прогнал остатки сна. Это не Грей. Совсем немецкий голос. В карете рядом с ней был человек, похожий на Грея, с его запахом, теплотой, одеждой, который был не Греем.
– Проснись и разговаривай со мной. Быстро, Анник. Она приложила руку к его рту. Она узнала его губы, щетину, его щеки, его запах. Но голос не его.
– В чем дело?
Его слова, а голос – нет. Грей, разговаривающий по-немецки. Это непостижимая ошибка. Голос ей совершенно не знаком. Она была одна в темноте.
– Все в порядке. Я уже проснулась. – Анник тряхнула головой.
Чего не следовало делать, ибо перед глазами у нее все поплыло. Его голос изменился. Вот и все. Но это Грей. Потом она услышала нестройный шум вооруженных людей. Сны и явь слились воедино. Она должна проснуться. Он Грей. Не паниковать, как глупая школьница. Грей был маяком в хаосе. Она будет делать, что он скажет, верить ему, а думать позже.
– Я буду говорить по-немецки. – Даже с его произношением это нетрудно. Так говорили в деревне, где она жила, на полпути между Мюнхеном и Зальцбургом.
– С этого момента говорим только по-немецки, Анник. Вас зовут Аделина Грау. Я ваш муж Карл. Мы женаты шесть месяцев. Эйдриан – ваш брат, Фриц Адлер. Ваш близнец. Вы из Графинга. Я профессор Мюнхенского университета, еду в Лондон читать лекции в Королевской академии. – Он что-то надел ей на палец.
Кольцо. С гладким кабошоном. Должно быть, его носил Эйдриан. Она повернула камень внутрь, теперь золотой ободок выглядел обручальным кольцом.
– Аделина. Карл. Мой брат Фриц. – Она делала это уже сотни раз. Сотня историй. Сотня разных людей. Она может сделать все, что от нее требуется. – Кучер?
– Черт! Да, Йозеф Хейлиг. Он работает у меня десять лет.
– Йозеф, – повторила она.
Грей поддерживал ее, словно боялся, как бы она не упала с сиденья. Нет, только не во время работы. За все эти голы она еще ни разу не поддалась слабости, когда нужно было выполнить задание.
Карета остановилась, и Дойл что-то говорил по-немецки лошадям. Грей нажал раздражаться и жаловаться. Возможно, ей надо спросить его, профессором чего он был, но это уже не имело значения. Если бы кто-нибудь задал ей вопросы или даже пристальнее взглянул на нее, они бы все равно погибли.
– Французы по своей природе назойливы, – сказал Грей. – Прежде было не так плохо. Говорю тебе, Фриц, они изменились, и не в лучшую сторону. Никто в Париже не ценит мою работу. А-а, подходит еще одна команда болванов в форме, чтобы помешать нашему путешествию.
Все это время Грей обнимал ее, вливая в нее свою неукротимую силу. Он последний раз сжал ей плечо и распахнул дверцу.
– Месье, я могу вам чем-то помочь?
Теперь его французский был парижским с сильным немецким акцентом. Он снова был не похож на Грея. К ней прикоснулся Эйдриан, чтобы она знала, где он находится.
– Мы остановились только на минуту. Карл об этом позаботится, Аделина. – Его немецкий был таким же безупречным, как и ее собственный. – Доверься ему. Он вытащит нас. Он никогда не ошибается.
Эйдриан чувствует себя лучше, подумала она. Голос уверенный, рука, успокаивающая ее, теплая. Он будет жить, если их не убьют жандармы. Как бы ей хотелось, чтобы спасение Эйдриана не было столь эфемерным достижением.
– Они не подозрительны, – шептал он по-немецки. – Выглядит как обычная проверка документов. Семь человек. Местные отряды, все с ружьями через плечо. Скучают в седле. Мы в безопасности, пока они что-либо не обнаружат. Никто сейчас не собирается обижать баварцев. Похоже, они только что поели. Должны быть в хорошем настроении.
Сколько уже раз она проделывала такое, с уверенной улыбкой протягивая солдатам поддельные документы? В ее дни с Вобаном она была членом команды вроде этой. Она помнила ощущение, когда пятеро или шестеро человек становились единым организмом, зависящим от ума и ловкости каждого. То ощущение вернулось к ней сейчас. Она чувствовала Дойла на козлах и Эйдриана рядом. Все их внимание было сосредоточено на Грее, они ждали его сигнала. Хорошо опять стать частью этой игры.
Кое-кто из жандармов спешился, чтобы поговорить с Греем. Она услышала топот сапог на дороге, а потом раздраженный голос Грея.
– Бумаги? Конечно, вы можете посмотреть наши бумаги, – снисходительно заявил он, напыщенный профессор, известный в своем маленьком кругу. – Йозеф, передай мне красный портфель. Не вижу никаких причин для нашей задержки…
Последовало вежливое объяснение. Жандарм говорил медленно, как разговаривают с человеком, которому не повезло родиться французом.
– Едва ли мы похожи на контрабандистов, любезный, – ответил Грей. – Позвольте вам сообщить, что у нас в Мюнхене вообще нет контрабандистов, и если вы… Да, Йозеф, этот.
– Ты слишком красивая, Аделина, – тихо сказал Эйдриан. – Лейтенант тебя видел. Он идет сюда и очень восхищен. Неприятность.
– Если Грей не хочет, чтобы на меня смотрели лейтенанты, пусть не выбирает такое платье. Я должна выйти из кареты, чтобы оказаться ниже уровня его глаз. Можешь это сделать?
– Натюрлих, – тут же ответил Эйдриан.
Она не знала, легко это или нет. Главное, чтобы жандарм не понял, что она слепая. Разумеется, Эйдриан умело играл свою роль. Они увидели, какой он заботливый брат, когда помог ей выйти из карты. Они не заметили, что он прикрыл ее своим телом и поставил так, чтобы она могла прислониться к карете, но где никто не мог подойти к ней сзади. Кроме того, в семье с молодыми женщинами обращались как с идиотками, поэтому не было ничего странного, что он так ее опекает. Эйдриан облокотился на карету рядом с ней. Для поддержки, решила она. Ведь он еще слаб, она совсем недавно вытащила из него пулю. Дня три-четыре назад… она не могла вспомнить.
