Тамара Лей - Проклятие любви
— Жар прошел, — едва слышно проговорила она, застенчиво улыбаясь.
Рыцарь усмехнулся:
— Разочарованы?
Улыбка исчезла с ее лица. Вот тебе и раз! Она-то старалась от души, выхаживала его. А чем он ответил? Упреками! Тут кто угодно расстроится.
«Глупая, — корила она сама себя. — Чего же ты ждала? Ты сделала то, что могла бы сделать и Сета, не вкладывая в это душу! Не надейся, что за твои услуги он отпустит пленников и не станет их больше преследовать».
— Нет, я не разочарована, а чувствую облегчение.
— Очевидно, в случае моей смерти вас ждало более суровое наказание?
Вот он о чем! Напрасно так думает. Да, она помнила о строгом предупреждении, но облегчение-то чувствовала по другой причине. Каждый день, ухаживая за Максеном, девушка все больше к нему привязывалась. Она желала, чтобы человек, однажды назвавший ее ангелом, поблагодаривший за заботу, выжил. Кто знает, может, Максен способен на милосердие?
Она покачала головой:
— Вы ошибаетесь.
— А вы лжете.
Рыцарь резко поднялся и сел на постели. Пошатнувшись, он поморщился, кляня себя за слабость.
— Максен, — Райна положила руку на его плечо, — вам еще рано вставать. У вас жар держался пять дней.
— Пять дней? — недоверчиво спросил он.
— Да, пять дней.
Взглянув на ее хрупкую руку, лежавшую на плече, Пендери переложил ее на колено девушки:
— Заботься лучше о себе. Это будет разумнее.
Ну вот, перед ней прежний Максен — жестокий, неумолимый.
— Вы обязаны жизнью Богу. По его милости вы остались в живых. Его и благодарите.
— Бог, — фыркнул бывший монах. — Молиться надо на Кристофа.
Отбросив одеяло, он, зазвенев цепью, встал, но тут же опять лег, и лицо его посерело:
— Проклятая слабость!
— Вам надо побольше есть и отлежаться, Максен!
Во взгляде Пендери было столько холода, что по спине саксонки пробежали мурашки.
— Я сам знаю, что мне надо, — в его голосе звучала злоба, — и не заставляйте напоминать вам, как полагается ко мне обращаться.
Она молча проглотила обиду. Ее надежды на милосердие норманна бесследно развеялись как дым.
— Да, милорд.
Протянув через всю постель цепь, она опустила ноги на пол. Слава Богу, что ничего лишнего не сорвалось с языка.
— Я позову Кристофа, — одергивая подол платья, проговорила девушка. — Он посмотрит вас.
Пендери не ответил, молча наблюдая, как узница обошла постель и подошла к ширме. Она взяла платье, встряхнула его и надела.
— Кристоф, идите сюда, — крикнула она и начала завязывать пояс.
— Отличная одежда для рабыни, — подал голос раненый.
Девушка, не спеша, туго завязывала узел:
— Я не просила. Ее мне принесли. Может быть, вы хотите, чтобы я носила что-нибудь другое? Подходящее для рабыни?
— Да, очень хочу.
Она повернулась к нему:
— Что ж, ваше желание скоро исполнится.
— Смею надеяться.
Она несказанно обрадовалась, когда пришел юноша, избавивший ее от словесной перепалки, в которую упрямо втягивал Максен. Неизвестно, кто бы вышел из нее победителем.
— Слава Богу! — воскликнул Кристоф, подходя к постели. — Наконец ты пришел в себя. Я уже не надеялся…
— Как видишь, я выкарабкался, братец, благодаря тебе, — ласково улыбнулся раненый.
А Райне вдруг стало обидно, что эта улыбка и эти слова обращены не к ней.
— И в хорошем настроении, — добавил Кристоф. — Благодари за это Райну.
Не зная, что на это ответить, она лишь пожала плечами. И правильно сделала: у рыцаря странно блеснули глаза, не сулившие ничего хорошего:
— Я имею в виду ее заботу о тебе, — попытался уточнить юноша.
— Полагаю, за это надо благодарить Сету.
— Сету? — удивился Кристоф. — Но за тобой ухаживала Райна. Она настояла на этом. Разве она не сказала тебе?
Искра в глазах Максена погасла. Он спросил:
— Скажи, как мои дела?
— Похоже, ты близок к выздоровлению, — Кристоф поднял одеяло, поправил повязку. — Но мне надо осмотреть рану.
Пока юноша разматывал повязку, Максен размышлял над его словами. При других обстоятельствах он был бы благодарен Райне за такое самопожертвование, но сейчас чувствовал лишь гнев и досаду, хотя Райну не в чем упрекнуть. Пускай-ка она играет ту роль, какую он ей выбрал.
Сказав, что рана затянулась, нагноения нет, но придется полежать в постели еще несколько дней, Кристоф добавил:
— Можно всем об этом объявить!
«Покончить с надеждами того, кто хотел стать моим преемником», — усмехнулся про себя Пендери-старший, но вслух проговорил:
— Я проголодался как волк.
Юноша кивнул и ушел.
Оставшись наедине с девушкой, рыцарь приподнялся и устроился поудобнее, привалившись к спинке кровати:
— Почему вы делали это?
— Заботилась о вас.
— Странно.
Не глядя ему в глаза, Райна нервно перебирала завитки белокурых волос, падавших на плечи:
— Надо же помочь человеку. Даже если он твой враг!
— Сета бы вполне справилась.
— Но я же была рядом с вами.
— И она могла бы быть!
Райна бросила быстрый взгляд на него и пояснила:
— Я хотела, чтобы вы остались в живых.
— Зачем? Чтобы я был вашим должником?
— Вы спасли мне жизнь. О каком долге речь? Нет, Максен… милорд, — поправила она себя, — не обязаны вы мне ничем, но знать должны.
— Знать о чем?
Отбросив волосы со лба, девушка подошла к постели:
— Что саксы не такие, какими вы видите их. Они испытывают боль, обиду, унижение и борются за то, что по праву принадлежит им.
Это Максен уже давно понял. Он вырос среди этих людей, водил с ними дружбу — и так продолжалось до тех пор, пока герцог Вильгельм не призвал его и братьев доказать свою преданность мечом. Пендери с детства умел обращаться с оружием, но в пылу битвы забыл о друзьях, с которыми вырос и которых знал лучше, чем норманнов.
Именно по этой причине рыцарь уединился в монастырь, замаливая грехи: ведь он погубил слишком много жизней. Другая причина ухода в монахи — смерть Нильса, открывшая ему глаза на ужасы, творимые его рукой. Но вот демоны в душе возродились вновь, когда пришла весть о гибели Томаса.
Снова в сердце закипели гнев и злоба. Какой дорогой пойти? Навстречу умоляющим глазам Райны или путем возмездия? Душу рвали на части противоречивые чувства. Какое сильнее — доброе или злое?
Он выбрал что-то среднее:
— Я хочу имя того, кто убил Томаса.
В глазах Райны заблестели слезы. Протянув руку, словно желая дотронуться до него, девушка тут же отдернула ее, опасаясь, что он оттолкнет ее:
— Если бы я знала, то сказала вам. Я отдала бы одну жизнь для спасения сотен.
Пендери в душе соглашался с нею, но трудно было поверить, что узница не видела человека, метнувшего кинжал.
