Тамара Лей - Проклятие любви
На пятый день, когда ночь неохотно уступала место первым проблескам зари, Райна проснулась и ощутила рукой, что тело Максена стало прохладным. Сначала она подумала, что все кончилось, и ужаснулась. По его телу прокатилась дрожь, но она почувствовала, что это от обычного холода. В тусклом свете угасающего факела Райна вгляделась в лицо раненого:
— Максен!
Веки его дрогнули, но остались закрытыми.
— Холодно, — пробормотал он и потянулся за одеялом, которое сбросил на пол.
Видя, что ему не дотянуться, Райна, став на колени, вытащила одеяло из-под его ног:
— Сейчас я вас накрою.
Как только одеяло коснулось его груди, Пендери блаженно улыбнулся, но тут опять его охватила дрожь.
Тогда Райна укрыла его своим одеялом и тщательно подоткнула с боков. Но и это не помогло: раненый по-прежнему дрожал. Хоть ты грей его собственным телом! Эта мысль вызвала у нее воспоминания о счастливом детстве. Зимой, когда дул свирепый ветер, она и братья забирались в постель к родителям и согревались вместе с ними под одним одеялом.
Конечно, можно попросить принести теплое одеяло. Но она решила, что проще сделать по-другому. Не раздумывая, Райна легла рядом с Максеном.
Тот повернулся на бок, обнял ее и притянул к себе. Лишь тонкая рубашка разделяла их, и девушка затаила дыхание, когда его твердые мускулы коснулись ее спины. Конечно, такая близость под стать любовникам. Пусть. Он нуждается в тепле, и она согреет его. Он еще дрожал, но эта дрожь слабела, и Максен плотнее прижался к девушке, вбирая ее тепло. Наконец он успокоился и затих. Райна приказала себе расслабиться — разжать пальцы, не напрягать спину, ноги. Закрыв глаза, она тоже попыталась уснуть, чтобы не думать о рискованной близости. Здесь, в его комнате, кошмары перестали так, как раньше, мучить ее, но все-таки, хоть раз за ночь, посещали.
Она не успела еще заснуть, когда прозвучал его голос:
— Благодарю вас.
Она вздрогнула от этих слов признательности. Они даже напугали ее. Похоже, Максен не понимал, с кем разговаривает, но она не стала его спрашивать, потому что после своих слов раненый погрузился в сон, а узнице оставалось только размышлять над тем, что он сказал.
Тот день, когда Максен последний раз спал с женщиной, запомнился ему надолго, потому что она насквозь пропахла дымом и потом после долгих часов, проведенных у жаркой плиты. А вот та, что сейчас была рядом, пахла чем-то неуловимо таинственным, незабываемо сладким. Тело кухарки было мягким, даже слишком, непохожим на это хрупкое существо, приютившееся возле него.
У той волосы напоминали вороново крыло. Они были прямые и жесткие, а у этой шелковистые золотые пряди закрывали плечи. Он не помнил ее имени, как, впрочем, и имени кухарки. Потешив свою плоть, Максен выпроводил темноволосую бабенку, не желая делить с ней остаток ночи. Эта же девушка провела с ним всю ночь. Так почему же тело горело огнем неутоленной страсти?
Должно быть, он не воспользовался тем, что Райна была с ним. Наверно, болезнь не позволила сделать это?
Он пытался вспомнить события недавних дней: он горел, как в огне. Нежные руки касались его, облегчая страдания, подносили питье к губам, пересохшим от жажды. Райна? Нет, на такое не способен человек, ненавидящий его всей душой. Скорее, это была Сета. Но прошлой ночью…
Прошлой ночью этим занималась, конечно, Райна — ведь она все еще лежала рядом, согревая его своим теплом. Только тепло она отдала ему, а не тело? Та женщина, которую он хотел видеть и верил, что таковой она и была, оставила бы его дрожать от холода. Так почему же саксонка поступила по-другому?
Нахмурившись, рыцарь приподнялся на локте, и от этих усилий перед глазами поплыли круги, в голове зашумело. Только бы опять не впасть в забытье! Ему это удалось. Затаив дыхание, он осторожно убрал белокурые пряди с лица девушки. Она была так прекрасна, так похожа на сошедшего с небес ангела! Не верилось, что такое прелестное создание могло причинить кому-то зло. А ведь говорят, что красота таит в себе обман и предательство.
И все-таки, почему она не отвернулась от него, когда ему было так плохо? Почему Райна не осталась на полу, ведь цепь позволяла ей сделать это, а пришла к нему, согрев его теплом своего тела? Он не находил ответа, и это его злило.
Когда это было? Вчера? Его разбудил шлепок по щеке? Странно, но Пендери припомнил, что обозвал ее «ведьмой». А еще отчетливее он помнил о своих притязаниях на нее и поцелуй, когда он вынужден был проверить, нет ли отравы в вине, помнил упругие ягодицы под рукой, грудь, напрягшуюся от прикосновения, округлое бедро. Что на него нашло? Почему Максен желал именно Райну, а не Сету или какую-нибудь другую женщину? Или это просто зов плоти, а не чувство?
Стон Райны прервал его размышления. Шевельнувшись, она задела его бедро, зазвенев цепью, положила голову на плечо рыцаря, прижалась теснее. И ее обнаженная нога оказалась на его бедре. Женщина застыла, издав звук, отдаленно похожий на мяуканье.
Максен мысленно выругался. Неужели эта чертовка не понимает, чем рискует? Нет, конечно, знает, и даже лучше, чем он. Проклиная ее, он ощутил, как кровь прилила к низу живота и как приподнялось одеяло. Неудивительно, что все его тело болело.
Пендери мог бы столкнуть ее с постели, избавив себя от искушения, но как ни странно, он не хотел этого. Может, лучше показать свою силу и перестать думать о ней?
Рыцарь, закрыв глаза, обратился к Богу с молитвой, к которой при крайней нужде прибегали все монахи.
Бесспорно, такой именно час и наступил. Молитва помогала ему. А может, больше всего помогала усталость: ведь приходилось выстаивать на коленях по нескольку часов. Правда, там не было рядом теплого, нежного создания.
А Райна хотела спать, прикрыть глаза, чтобы не видеть начинающийся день, забыть, что за ней постоянно наблюдают, наверстать часы недосыпа…
Едва приоткрыв глаза, она увидела темные вьющиеся волосы. «Грудь Максена, — поняла девушка. — Значит, я пристроилась возле своего врага?» Она подняла голову и взглянула в его глаза. В утреннем свете они приобрели оттенок голубого неба.
— Вы проснулись! — обрадованно воскликнула девушка.
Он поднял брови, но по-прежнему молчал. Сидя на постели, Райна, подтянув одеяло, прикрыла им грудь:
— Жар прошел, — едва слышно проговорила она, застенчиво улыбаясь.
Рыцарь усмехнулся:
— Разочарованы?
Улыбка исчезла с ее лица. Вот тебе и раз! Она-то старалась от души, выхаживала его. А чем он ответил? Упреками! Тут кто угодно расстроится.
«Глупая, — корила она сама себя. — Чего же ты ждала? Ты сделала то, что могла бы сделать и Сета, не вкладывая в это душу! Не надейся, что за твои услуги он отпустит пленников и не станет их больше преследовать».
