Сьюзен Виггз - Золотое королевство
– Ударь меня, – едва слышно выдохнула Касильда ему в ухо.
Эван сделал вид, что не слышит.
– Господа, мне кажется, что у солдат империи в такой час должны быть более существенные занятия.
– Ударь! – настаивала Касильда.
– Puta![12] – воскликнул он. Хотя все в Эване восставало против этого, он замахнулся и ударил ее, надеясь, что солдаты не заметят, как он смягчил удар рукавом.
Касильда съежилась и прикрыла рот рукой. Эван увидел, что она прикусила губу, чтобы пошла кровь.
– Еще! – зашептала она. – Еще!
– Прекрати ныть, – с трудом выговорил Эван и ударил ее по лицу. Голова ее дернулась в сторону, выражение лица стало болезненным. Он решил, что впрямь сделал ей больно.
– Перестань! – с другого конца улицы раздался пронзительный крик.
Эван увидел бегущего к ним помощника Родриго Бискайно.
– Еще, – прошептала Касильда, делая вид, что пытается вырваться от него.
Эван схватил ее за волосы:
– Пошли отсюда, ведьма. Нам и так уже помешали.
– Отпустите ее! – закричал неумытый мальчишка, останавливаясь перед Эваном. – Ты, ублюдок, что же ты за свинья такая? – мальчик налетел на Эвана с кулаками. Он оказался проворным, а справедливый гнев придавал ему силы.
– Мы позаботимся о рабыне, – предложил солдат.
Он схватил женщину за руку и принялся лапать ее.
Касильда пришла в растерянность. Мальчишка продолжал молотить Эвана по груди.
– Святые угодники, Боже, беги, – закричал паренек Касильде.
Касильда резким движением ударила солдата в глаз, тот взвыл от боли и отпустил ее. Эван видел, как она вырвалась из рук опешивших солдат.
Эван внимательно посмотрел на мальчишку. Что-то знакомое послышалось ему в этом выражении «Святые угодники…». Где он его уже слышал? Не теряя времени на размышления, он бесцеремонно повалил парня на землю.
– Ну, смотри, что ты сделал!
– За ней! – завопил солдат. – Не дай этой шельме сбежать!
Они спустили борзую. Собака присела, приготовившись к прыжку, но писарь Бискайно успел ухватиться за конец поводка, и она, дернувшись, остановилась. Выругавшись, солдаты бросились в погоню сами. Разъяренный Эван бежал следом. Работая ритмично ногами, он с трудом переводил дыхание. От выбеленных известью стен зданий с обеих сторон улицы отражалось эхо гремящих сапог и лай сдерживаемого поводком пса.
Он не сводил глаз с Касильды, моля Бога, чтобы тот спас ее, старался не думать о том, что будет, если ее поймают.
Когда они выскочили на главную площадь, это уже казалось ему менее вероятным. Его прекрасная Касильда бежала легко и грациозно, как лань, без труда обходя повозки, корзины и прохожих. Солдаты же из-за неудобных и громоздких доспехов двигались медленно и неуклюже.
– Она бежит к Панамским воротам! – взревел один из них. – Остановите ее!
Ворота охранял толстый часовой, развалившийся возле крохотного каменного строения в тени бананового дерева. Перед ним стоял глиняный кувшин, наполовину наполненный вином или веселящей водой.
– Останови ее, идиот! – гаркнул солдат.
Толстяк испуганно вскочил на ноги. Касильда стрелой промчалась мимо него и припустилась по пыльной дороге, ведущей вон из города.
Часовой выругался и поднял заряженный арбалет. Прицелившись, он нажал на спусковой крючок.
– Нет! – закричал Эван, бросившись на часового и пытаясь выбить у него арбалет. Его руки были всего в дюйме от оружия, когда вылетела смертоносная молния и устремилась в сторону Касильды.
Даже на расстоянии Эван услышал ужасный глухой звук, а потом высокий, пронзительный крик, как у раненого животного. Касильда споткнулась, но продолжала бежать.
– Боже, эта женщина одержима дьяволом, – перекрестившись, сказал часовой.
– Иди ты к черту!
Эван не помнил, как вытащил шпагу, но внезапно та оказалась у него в руках. Толстяк отпрыгнул назад. В то же мгновение подоспевший солдат схватил его сзади за руку, предотвратив удар.
– Сеньор, вы арестованы, – он повернулся к своему товарищу. – Мартинес, возьми Гончую и беги за рабыней.
Эван вырвался и стал лицом к солдатам. Если для того, чтобы испугаться, обнаженной шпаги им было явно недостаточно, то увидев выражение его лица, они попятились, словно встретились с самим дьяволом. Но мечи достали. Один из них побежал назад к церкви, чтобы взять собаку. Стражник поднял арбалет и вставил новую стрелу. Эван попытался выбить у него оружие шпагой, но слишком плохо владел этим искусством и поэтому промахнулся.
Солдат рассмеялся, явно предвкушая легкую победу. Разозлившись, Эван бросил шпагу и, увернувшись от мелькнувшего лезвия меча, ударил солдата кулаком в лицо. От удара костяшки пальцев зашлись болью. Нос солдата хрустнул, и кровь обильным фонтаном брызнула во все стороны. Не мешкая ни минуты, Эван схватил винный кувшин и с размаху опустил его на голову стражника. Арбалет упал на землю, и толстяк свалился на него, потеряв сознание.
Подхватив оружие, Эван бросился прочь из города – искать Касильду.
Эвану казалось, что он пробежал уже тысячу миль. Чтобы сбить врагов со следа и запутать собак, он петлял по джунглям, переплывал ручьи, пересекал топи. Только решив, что оторвался от преследователей, Эван позволил себе отправиться на поиски Касильды.
Бесшумно двигаясь в сумерках, как она его учила, он пробирался к поляне, где они провели прошлую ночь. Призрачный свет редких звезд осветил ее.
Касильда лежала у ручья на боку, подтянув колени к груди. Эван бросился к ней и упал на колени.
– Касильда! – прошептал он и прикоснулся к ее щеке дрожащей рукой.
Кожа была холодной и влажной. Женщина судорожно вздохнула и пробормотала:
– Я знала, что ты придешь. Помоги мне, Эван.
– Я боюсь разжигать костер, а без него не вижу твою рану.
– Пусть твои глаза привыкнут в темноте.
В конце концов, когда у него от напряжения заболели глаза, он увидел то, что было для него абсолютно невыносимым. Толстая арбалетная стрела глубоко вошла ей в спину справа чуть выше лопатки. Вокруг раны кожа воспалилась и была липкой от загустевшей крови.
– Вытащи ее, – прошептала Касильда.
– Не могу. Тебе будет слишком больно. Я лучше отнесу тебя обратно в город и найду врача.
– Нет. Лучше я умру здесь. Эван, умоляю тебя, вытащи стрелу белого дьявола.
Он тяжело вздохнул. Делать было нечего. Большая часть их поклажи оставалась здесь, и, покопавшись в одном из мешков с провизией, Эван достал кожаный мех с вином и приложил его к губам раненой. Та сделала несколько мелких глотков и отвернулась.
– Выпей еще, – охрипшим от страха голосом попросил он.
– Мне не нравится огненная вода белых дьяволов.
