Эрика Ридли - Греховный поцелуй
Он поднял ресницы.
— Мисс Пембертон, как вы себя чувствуете?
— Намного лучше, мистер Лайонкрофт. Благодарю вас. Она поднырнула под его руку и взялась за дверную ручку.
— Вы что-то забыли? — спросил он.
Ее пальцы сжали холодную медь дверной ручки, и она посмотрела на него через плечо. Он не двигался с места, и выражение его лица не изменилось. Мягкие волосы падали на лоб, что придавало ему несколько беспечный залихватский вид и не соответствовало мягкой линии рта. Нет, она ничего не забыла. Только хотела забыть.
— Нет, — ответила Эванджелина наконец. — Я собираюсь побыть некоторое время в своей комнате.
— Вы собираетесь…
Наконец он перевел взгляд с ее лица на спутанные волосы и порванное платье, на сломанные ногти и замолчал. Моргнув раз-другой, он спросил:
— Что случилось?
Что она могла ответить? «О, я попала в западню, бродила между стенами, точно так же как вы»?
— Ничего.
— Ничего? Посмотрите на себя! Где вы, черт возьми, были?
— Вне всякого сомнения, в вашем излюбленном месте.
— На что вы намекаете и что это значит?
— Это значит, что вам лучше уйти. Я не в том настроении, чтобы вести беседы, и хочу принять ванну.
— Я распоряжусь насчет ванны.
Он шагнул вперед, намереваясь войти в ее спальню.
— Оставайтесь на месте! Я сама могу дернуть за шнурок и вызвать служанку.
Лайонкрофт остановился. Он прислонился спиной к стене, и теперь его поза уже не казалась такой расслабленной, как прежде.
— Ладно.
Эванджелина отпустила дверную ручку:
— Почему вы не уходите?
— Вы сказали, чтобы я оставался, где стою, — заметил он вполне резонно.
Она смотрела на него с яростью, но он не двинулся с места.
— Почему вы затаились в тени?
Он пожал плечами:
— Я хотел убедиться, что с вами все в порядке. Вы меня напугали.
— Это очень любезно с вашей стороны. Я и сама испугалась. Но теперь я в порядке, и вы можете…
— Вы не в лучшем виде. Что же все-таки случилось, мисс Пембертон?
Он изучал выражение ее лица, будто провел последние два часа, пытаясь разгадать эту загадку.
— Ничего не случилось. — Она помолчала. — Хотя нет, произошло многое. — Она оглядела оба конца коридора: он был пуст. — Но, право, я не хочу об этом говорить.
— Не хотите? Или не хотите говорить здесь? Я буду рад последовать за вами в вашу спальню.
Эванджелина сглотнула. При таких обстоятельствах скомпрометированной Лайонкрофтом окажется она, а не Сьюзен. А она не желала стать законной собственностью еще одного убийцы.
— Вы этого не сделаете.
Он улыбнулся, подался вперед и провел кончиками пальцев по ее щеке, обводя ее очертания, потом по шее вплоть до ямочки у ее основания.
— Вы не доверяете себе и потому не хотите остался наедине со мной?
— Я вам не доверяю.
— Значит, вы подозреваете меня в убийстве?
— Смерть лорда Хедерингтона не была загадочным несчастным случаем. Ясно, что он был убит. И никто из нас не может быть вне подозрения.
Лайонкрофт скрестил руки на груди и продолжал пристально смотреть на нее. Потом сказал:
— К моему несчастью, я оказался самым удобным подозреваемым.
— К счастью для вас, никто не вызвал полицию.
Он усмехнулся.
— Отлично. Воспользуйтесь логикой, мисс Пембертон. Вы показали себя самой здравомыслящей из всех моих гостей. Как вы думаете, почему никто не изъявил желания вызвать полицию?
— Вероятно, вы обладаете дьявольской силой убеждения.
— Но если все убеждены в моей виновности, почему же никто не потребовал взять меня под стражу?
На этот вопрос у Эванджелины не было ответа.
Она резко рванулась вперед с намерением проложить себе дорогу плечом, если это понадобится. Когда он посторонился, чтобы пропустить ее, она споткнулась и, едва удержавшись от падения, ввалилась в свою комнату.
А он ушел, оставив после себя только слабый мужской запах.
Пока Эванджелина принимала ванну, слова Лайонкрофта эхом звучали в ее сознании.
В них был смысл. Она не могла понять, почему большая часть гостей, казалось, дружно отвергает мысль о том, чтобы вызвать полицию. Очевидно, она была права, считая, что он обладает дьявольской силой убеждения.
— Вы выглядите лучше, — заметила Сьюзен, разглядывая ее со своего места в единственном кресле. — Но еще смертельно бледны. Уверены, что чувствуете себя хорошо? Ели что-нибудь?
— Да, — сказала Эванджелина, решив, что ответит только на последний вопрос. — Молли принесла мне фруктов и хлеба.
— Кто такая Молли?
— Горничная миледи, на время предоставленная мне. Вы говорили со слугами Лайонкиллера? Возможно, оттого вы так бледны. Вам следовало спать, а не разговаривать. Не смогли уснуть?
— Я… Нет.
Эванджелина хмуро смотрела на Сьюзен, слишком занятую тем, чтобы согреть ноги у камина, и потому ничего больше не замечавшую. Конечно, Эванджелина разговаривала со слугами. Она их понимала. Они старались быть откровеннее и дружелюбнее, и говорить с ними было безопаснее, чем с гостями Блэкберри-Мэнора. Она не ожидала, что Сьюзен будет чувствовать то же, что и она. Они ведь принадлежали к разным мирам.
— А где сейчас остальные? — спросила Эванджелина. — Обедают?
— Нет. Они все в зеленой гостиной. Ну, те, кто хоть чуть-чуть верит в ваши способности.
Эванджелина оглядела свою красную спальню.
— Здесь есть зеленая гостиная?
— Не надейтесь на чудо. Она не такая зеленая, как листья одуванчика или весенняя трава. Она скорее зеленая, как увядающий мох на могильном камне. Там еще кое-что серого цвета и немного коричневого. И я снова затосковала по мебели более теплых тонов. Лайонкиллеру необходима жена, которая выбрала бы мебель для дома.
— А кто в зеленой гостиной? Ваша мать?
— Конечно. — Сьюзен взяла кочергу из набора предметов, необходимых для ухода за камином. — Она никуда не уедет, пока вопрос не будет решен — так или иначе.
— Не понимаю, почему она не хочет бежать отсюда, пока жива. Считает его невиновным?
— Лайонкрофта? Господи, вовсе нет! Но ведь в прошлый раз убийство сошло ему с рук. История может повториться. И в этом случае он остается богатым и завидным женихом. И шея его остается при нем.
— И вы готовы выйти за убийцу?
— Да, таковы мои намерения, — ответила Сьюзен, продолжая ворошить кочергой угли в камине. — Если он снова избежит петли, ничего существенно не изменится.
Неправда. Многое изменится.
Эванджелина прислонилась к одному из троллей, украшавших столбик кровати, и задумалась. Во-первых, теперь слово «Лайонкрофт» не было для нее больше отвлеченным именем без лица. Она познакомилась с мужчиной, носившим это имя. Она с ним спорила, танцевала, целовала его. Видела и слышала, как он угрожал негодяю, поднявшему руку на его сестру. Он признался, что был так разгневан, что мог убить.
