Жюльетта Бенцони - Мария — королева интриг
— Они так живописны! — вздохнул он. — Должно быть, вам они нравятся не меньше, чем мне, раз мы там с вами встретились?
— Мне нужно было всего лишь доставить послание, — пролепетала Элен. Она чувствовала, как пылают ее щеки, и это ее злило, — У нас тут есть один поставщик…
— У нас? Уж не кроется ли за этим множественным числом служба самой королевы?
— Во Франции все жители служат Ее Величеству! — сухо ответила девушка. — Но я не стану скрывать: я состою при мадам герцогине де Шеврез, меня зовут Элен дю Латц, и родом я из Бретани.
Тем временем они добрались до места. Перед воротами Бурбона Элен отпустила руку своего спасителя и церемонно попрощалась с ним:
— Вот я и пришла. Вынуждена покинуть вас, я чрезвычайно вам благодарна.
— Смогу ли я увидеть вас вновь?
Не отдавая себе в этом отчета, она ждала этих слов, особенно подкрепленных выразительным взглядом. Ее охватила радостная дрожь.
— Если Господу будет угодно. Ведь я живу не здесь, а в доме господина герцога на улице Сен-Тома-дю-Лувр, а летом в его замке в Дампьере, но госпожа герцогиня никогда не расстается с Ее Величеством королевой, а я никогда не расстаюсь с госпожой герцогиней.
— Тогда это будет легко устроить! — живо отозвался он. — Послезавтра я уезжаю из Парижа…
— В Англию?
— Нет, в Испанию, но я скоро вернусь!
Она внезапно протянула ему руку, которой он слегка коснулся губами, после чего отступил на три шага и отвесил ей поклон, достойный принцессы. Перед тем как уйти, он спохватился:
— Обещайте мне одну вещь!
— Что именно?
— Никогда не возвращаться на ту ужасную улицу! По крайней мере, без меня!
Действительность развеяла мечты, и сердце Элен сжалось. Возможно ли, чтобы ей больше не пришлось обращаться за снадобьем к Сунион? И если, как она безумно мечтала теперь, прекрасный англичанин найдет ее и заговорит с ней о любви, посмеет ли она предложить ему не невинное тело, быть может, неспособное вновь испытать наслаждение той ночи в Кузьере? Он ждал ответа, и девушка вдруг разом преодолела преграду, воздвигнутую прошлым. Она улыбнулась:
— Обещаю.
Она устремилась в сумрачную арку, обернулась на мгновение и, заметив, что он провожает ее взглядом, почувствовала, как радость наполняет ее. Затем она поспешила в свою комнату, расположенную по соседству с покоями мадам де Шеврез. Герцогиня в этот время была у королевы, и Элен с облегчением сняла с себя порванное и запачканное кровью платье, скомкала его и засунула на самое дно сундука с намерением выбросить в ближайшие дни. Слава богу, Мария была щедрой хозяйкой, и ее служанка не испытывала недостатка в одежде. Кроме того, Элен отметила, что, хотя чересчур открытые платья были ей противопоказаны на несколько дней из-за синяков на груди, ссадины не были глубокими и вскоре должны были зажить. На красоте ее безупречной груди это не должно сказаться, а если даже и останутся незначительные шрамы, тот, кто их обнаружит, не станет интересоваться причинами их появления.
Немного позднее, переодевшись и приведя себя в порядок, она присоединилась к Марии, которая как раз в это время вернулась, чтобы тоже переменить платье…
Даже не подозревая о том, что творилось в душе служанки, герцогиня была теперь озабочена лишь тем, как бы обратить внимание королевы на юного Монморанси, и не упускала ни малейшей возможности, чтобы превознести его достоинства. Что, по правде говоря, не составляло большого труда: молодой человек, заслуги которого повсюду расхваливали, обладал всеми качествами соблазнителя. К тому же, следуя моде того времени, он покровительствовал талантливому поэту по имени Теофиль де Вьо. Справедливости ради следует сказать, что Вьо состоял главным образом при его супруге-герцогине, очаровательной Марии-Фелисии Орсини, урожденной римской принцессе. Она прятала его в Шантийи с тех пор, как, преследуемый за свои стихи, он был вынужден бежать, чтобы не попасть на костер вместе со своими литературными сочинениями. Влюбившись в свою покровительницу, он непрерывно сочинял в честь той, которую он называл Сильвией, нежные и почтительные стихи. Что не мешало мужу музы использовать поэта в своих целях. Так Монморанси попросил его написать роль, которую герцог должен был сыграть в одном из балетов, что давали в Лувре. Балеты представляли собой нечто вроде костюмированных балов на различные сюжеты с индивидуальными выходами. В них принимали участие все, начиная с короля, который, не будучи выдающимся танцором, обожал эти грандиозные постановки, в которых нередко играл первые роли.
На следующий день после встречи Элен дю Латц с Генри Ричем в Лувре давали один из таких балетов — «Забавы Юноны», где Людовик XIII изображал Юпитера, а Анна Австрийская — Юнону. Мария с нетерпением ждала этого праздника, надеясь, что он будет способствовать значительному сближению между королевой и Монморанси. Вряд ли герцог станет ее любовником, ибо испанка отличалась стойкой добродетелью. Может быть, позднее, но не теперь, во всяком случае. Человеческие чувства нередко изнашиваются, и добродетель королев не является исключением, поэтому герцогиня дерзко мечтала превратить Людовика XIII в рогоносца. Для нее это была бы самая изысканная месть.
Большой зал, украшенный изумительными гобеленами с золотой отделкой, был освещен дюжиной сотен факелов, огни которых отражали золотистые нити стенных гобеленов, а также шелка, бриллианты и роскошные уборы присутствующих. Сцена, примыкавшая к передней, была узкой и труднодоступной, но она была покрыта турецкими коврами, цвета которых сочетались с декорациями. У подножия сцены расположились музыканты и певцы; в том же зале на возвышении находились кресла, предназначенные для королевской четы, места чуть ниже отводились для принцев и вельмож, места на скамьях должны были занять придворные, если только они успевали прийти до того, как горожане заполнят зал. Людовик XIII в самом деле настаивал на том, чтобы подобные развлечения были доступны и для его народа, и приглашений всегда оказывалось больше, чем мест. Приходили и те, у кого вовсе не было приглашений, и очень скоро стража уже не в силах была сдерживать наплыв.
Спектакль удался на славу. Монарх, когда на него нападала охота, умел продемонстрировать незаурядный режиссерский талант. Его актерские способности были не столь выдающимися, его Юпитер и выглядел несколько скованным, однако стати ему было не занимать. Королева, в свою очередь, блистала в зеленой с золотом тунике, изумительно подходившей к цвету ее глаз, и головном уборе из перьев с изумрудами и бриллиантами, несколько экстравагантном, но делавшем ее совершенно неотразимой.
