Хиби Элсна - Брак по любви
— Бетси, большое спасибо, — взволнованно прошептала Генриетта, убедившись, что, кроме леди Мельбурн, ее никто не услышит.
— Но, моя дорогая, за что? Все, что я сказала, — чистая правда. Сейчас Каро чувствует себя неважно, но скоро ее недомогание пройдет, и она снова будет беззаботна и счастлива. Помолвка и свадьба — нелегкое время для любой девушки, а для такой чувствительной натуры, как Каролина, это настоящее испытание. По правде говоря, я не ожидала, что она выдержит всю церемонию до конца. Ну а что касается обморока, то, по всей видимости, он был неизбежен.
Леди Мельбурн никогда бы не призналась ни родным Каро, ни друзьям Уильяма и даже самой себе, что, прежде чем лишиться чувств, Каро с неподдельным ужасом посмотрела ей в глаза. Могло показаться, будто она увидела в них нечто такое, чего не видели остальные, и это «нечто» до такой степени потрясло и напугало ее, что она потеряла сознание.
Леди Мельбурн была сильно взволнована, хотя никогда не считала себя чересчур впечатлительной. Ей и в голову не приходило, что девушка настолько неуравновешенна, этот факт определенно мог доставить серьезные неприятности ее сыну.
Уильям, однако, сумел немного успокоить мать: перед их с Каро отъездом из Кэвендиш-сквер он отвел леди Мельбурн в сторону и сказал:
— Не принимай близко к сердцу все, что сегодня случилось. Дело в том, что доктор дал Каро большую дозу опийной настойки, чтобы она немного поспала днем, но вместо того, чтобы успокоить ее нервы, опий только одурманил ее так, что она была совершенно не в себе. Я думаю, она окончательно оправится не раньше чем через несколько часов.
— Что за тупица этот доктор! — воскликнула леди Мельбурн. Ее собственные нервы всегда были в полном порядке, и она сама практически никогда не испытывала необходимости в лекарствах.
— Обещаю тебе, мама, что, когда ты в следующий раз увидишь Каролину, ты ее просто не узнаешь!
В глазах леди Мельбурн зажегся саркастический огонек, а с ее губ уже готова была сорваться не слишком пристойная насмешка, но в это мгновение Уильям улыбнулся, покачал головой и сказал:
— Не говори этого, мама, по крайней мере, я не хочу этого слышать, прошу тебя.
Спускались сумерки. Возле дома собралась огромная толпа, чтобы проводить новобрачных.
Каролина в серебристо-голубом платье и шляпе с плюмажем была похожа на сказочную принцессу. Она выглядела вполне спокойной, но ее маленькое личико под толстым слоем пудры и румян по-прежнему было мертвенно-бледно, а когда она прижималась к Уильяму, он чувствовал, что она вся дрожит.
Он говорил ей всякие нежности, но она, казалось, с трудом его понимала.
— Все уже позади, милая, — говорил Уильям, — теперь мы с тобой будем счастливы.
Он обнял ее, аккуратно снял с нее шляпу и отложил ее в сторону, и Каро положила голову ему на плечо.
Когда они прибыли в Брокетт, она крепко спала, и Уильям тихонько поднял ее на руки и отнес в дом.
В холле слуги почтительно выстроились в ряд, чтобы поприветствовать молодых хозяев. Здесь была и личная служанка Каро, добродушная женщина средних лет. Она загодя приехала в Брокетт и теперь приняла свою юную хозяйку из рук Уильяма.
Она уложила Каролину в постель и провела рядом с ней всю ночь. Уильям был ей несказанно благодарен, несмотря на то что считал заботы о молодой жене своей святой обязанностью, и моментально уснул в соседней комнате.
Уильям всегда был достаточно сдержан в выражении нежных чувств, но медовый месяц заставил его перемениться, ибо Каролина требовала от него открытых проявлений любви.
Прошло несколько дней с тех пор, как они приехали в Брокетт. Каро, почувствовав себя намного лучше, стала поддразнивать Уильяма за то, что он, такой убедительный и красноречивый в своих поэмах и эссе, словно теряет дар речи, когда дело доходит до объяснений в любви.
— Все это напоминает мне пьесу «Как вам это понравится?», — с притворным недовольством заявила Каролина. — Мне приходится учить тебя так же, как Розалинда учила Орландо. Так, ну-ка, возьми меня за руки и скажи, что ты меня обожаешь и что я самая красивая и очаровательная девушка на свете. Конечно, на самом деле это не так, но ты должен быть убедительным, чтобы я поверила, будто это чистая правда.
Уильям обнял и поцеловал ее.
— Вот теперь уже лучше, — смеясь, сказала Каро. — Но ты забыл кое-что сказать, дорогой, я настаиваю!
Постепенно Уильям научился говорить вслух ласковые слова. Теперь, когда они стали в полном смысле любовниками и он открыл в Каро множество новых прелестных черт, это оказалось намного легче, чем прежде.
Он взял на себя все заботы о Каролине и не переставал радоваться, видя, как ее нервное напряжение спадает и она начинает потихоньку расцветать, излучая безмятежное счастье.
Он освободил ее от всех забот: сам открывал и просматривал все письма, следя за тем, чтобы там не оказалось дурных известий, которые могли бы опечалить ее; приказал отсылать прочь всех визитеров и даже Генриетту попросил не приезжать до тех пор, пока Каро не научится справляться со своими приступами ностальгии.
Этим летом они были бесконечно счастливы, и это блаженство было бы совершенно безоблачным, если бы Каро сумела запретить себе думать о леди Мельбурн.
Предупредительность Уильяма избавила ее от необходимости самой рассказывать ему о кошмаре, который привиделся ей за несколько часов до свадебной церемонии. По крайней мере, она не стала посвящать его в детали, и он был убежден, что под влиянием опийной настойки у нее начались неприятные галлюцинации, которые сейчас она, даже если захочет, вряд ли сможет восстановить в памяти.
«Если бы это могло быть правдой», — с дрожью думала иногда Каролина.
Когда она вспоминала свой сон, ее тотчас окатывало волной леденящего ужаса, тогда она крепче прижималась к Уильяму, и ей казалось, что, пока он рядом, с ней не может случиться ничего плохого.
По утрам они вместе гуляли по парку, но вряд ли замечали, как прекрасна природа вокруг них, так как смотрели только друг другу в глаза; после полудня Уильям обычно читал Каролине вслух, а она рисовала.
Вечерами они ужинали вдвоем, сидя за овальным столом, напротив друг друга, а потом Каро играла на спинете.
У Уильяма был чудесный баритон, и им обоим нравилось исполнять сентиментальные баллады; чаще пели дуэтом, но иногда кому-то одному доставались все куплеты, а второй присоединялся лишь в припеве.
К концу медового месяца Каро прибавила несколько фунтов в весе. Она по-прежнему выглядела достаточно хрупкой, но теперь у нее на щеках обозначились ямочки, а грудь и плечи приобрели приятную женственную округлость.