Сьюзен Виггз - Дороже всех сокровищ
— А что за шрам у нее на щеке? — резко спросила она.
— Придержи-ка язык, парень, — предупредил ее Родриго.
— Но мне, правда, интересно. Вы что, хотели поставить на ней клеймо, и она при этом неловко повернулась? Или просто искалечили рабыню горячей кочергой?
Артуро Рэйес издал свистящий звук, словно обжегся сам.
— Твои вопросы неуместны здесь, суслик, — отпарировал Артуро Рэйес.
Энни едва сдержалась, чтобы не ответить грубостью. За годы, проведенные в качестве секретаря Родриго, она научилась выносить всякие оскорбления, но этот незнакомец жестоко испытывал ее терпение.
Видимым усилием подавив раздражение, Рэйес повернулся к Родриго:
— Вообще-то я привел Касильду, чтобы совершить над ней обряд крещения. Не могли бы вы подсказать мне, где это можно сделать?
— Обычно я не хожу в цер… — Родриго оборвал себя на полуслове и тут же поправился: — Большое количество обязанностей вынуждают меня молиться в личной часовне.
Они с Энни никогда не говорили о том, что случилось в Гема-дель-Мар два года назад, но не ходили в церковь, если только этого можно было избежать.
— В какое время дня идет служба, дон Родриго? — спросил Рэйес.
— Я точно не знаю, но вы можете спросить у Фрэя Гарсиа. Он более сведущ в вопросах крещения туземцев.
«Да, это уж точно», — с отвращением подумала Энни. Гарсиа иногда лично отправлялся в походы за рабами. Непокорных пытали и убивали. Фрэй Гарсиа, само сострадание, крестил их, сначала спасая их души, а потом отправлял на небеса.
— Тогда, возможно, вы поможете мне в другом деле.
Во время разговора. Рэйес внимательно оглядывал комнату, запоминая каждую деталь. Энни удивил интерес, проявленный к кувшину с тазиком Родриго, что стояли в углу комнаты, а также к драпировке, укрывавшей стены, на которой был изображен лев Риберы, символ деда Родриго, Джозефа Сармьенто.
Рэйес положил на стол Родриго какой-то документ:
— Это — договор, полученный в Совете Индий в Севилье. Мне дали разрешение организовать стоянку на пути караванов, везущих сокровища из Панамы, с целью обеспечения их провиантом.
Родриго внимательно прочитал документ и потер пальцем сургучную печать, стоящую внизу.
— Это очень выгодный договор, сеньор, — сказал он. — На подобных делах разбогатели многие предприимчивые джентльмены.
— Я тоже на это надеюсь. Я переплыл через океан не только затем, чтобы служить Господу, но и чтобы разбогатеть. У вас есть расписание караванов? Мне нужны следующие сведения: когда производится погрузка сокровищ на рудниках Перу, когда караван отправляется из Панамы, сколько времени он идет из Панамы в Номбре-де-Диос, сколько охранников.
— Охранников? — заинтересовался Родриго. Он откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки. — Вы задаете слишком много вопросов, сеньор. Зачем вам знать количество охранников?
Рэйес нетерпеливо фыркнул:
— Сеньор, я буду торговать вином и надеюсь, что солдаты тоже будут моими клиентами.
— Понятно.
Даже не оглянувшись, Родриго приказал Энни:
— Принеси расписание.
В последнее время Энни начал раздражать его безапелляционный тон, хотя она знала, что грубое обращение было всего лишь маскировкой. Но скупые приказы Родриго стали его второй натурой и единственной формой их общения друг с другом. С каждым днем ей становилось все труднее мириться с этим.
Она выбрала из своей связки нужный ключ и открыла бюро Родриго, почувствовав, что Рэйес следит за каждым ее движением. Они с Родриго вели светский разговор, пока Энни перебирала бумаги. Охваченная злостью, она сделала маленькую отметку, аккуратно переправив дату отправки каравана. Рэйес — безжалостный делец, рабовладелец. Он хочет разбогатеть — хорошо, но только без ее помощи.
Не испытывая ни малейших угрызений совести, Энни положила бумаги перед ним. На мгновение его стальной взгляд остановился на ней, и ей показалось, что он заметил подделку. Нет. Просто он сгорал от нетерпения, был таким же алчным, как любой из конкистадоров. Читая, Рэйес графитовым карандашом одновременно выписывал нужные сведения на кусочек пергамента.
— Что-нибудь еще, сеньор? — спросил Родриго.
— Нет, — Рэйес удовлетворенно улыбнулся. — Благодарю вас, дон Родриго. Вы сообщили все, что нужно. До свидания.
Резко повернувшись на каблуках, он направился к двери. Увидев, что он приближается, рабыня вздрогнула от страха. Рэйес схватил ее за руку.
— Давай пошевеливайся. Дни твоего язычества сочтены, — он грубо вытолкнул ее на улицу.
— Дьявол! — взорвалась Энни. — Сукин сын!
Родриго сердито посмотрел на нее:
— Придержи-ка язычок, дитя мое. Не надо разыгрывать бравого парня, когда рядом никого нет.
Энни уперла руки в бока:
— Ну ладно, а что вы думаете о нем?
Родриго поставил руки на стол и устремил взгляд в окно, выходившее на площадь, по которой Рэйес волок за собой Касильду.
— Я тоже думаю, что он — сукин сын.
— Мне противно, — сказал Эван Касильде. — Мне действительно противно так обращаться с тобой.
— Ты получил нужные сведения, — Касильда сделала вид, что споткнулась. — Все не так уж плохо.
— Не так уж плохо? — Эван свернул на улицу, ведущую к церкви. — Как дико и отвратительно мне так обращаться с тобой! Как ты можешь выносить, когда тебя толкают, словно ты какая-нибудь скотина?
Они подошли к церкви.
— Я прекрасно могу это выносить, — заверила его Касильда, приостановившись, чтобы ему пришлось подтолкнуть ее.
Устав от собственного поведения, Эван грубо схватил ее за плечи:
— Но почему, черт возьми?
— Потому, что я люблю тебя.
Простой и прямодушный ответ заставил его окончательно потерять над собой контроль.
— Касильда, — прошептал Эван и, притянув к себе, властно поцеловал.
Этот поцелуй был эхом предыдущей ночи. В Касильде Эвану нравилось все: сила, красота, страсть. Всю ночь наслаждались они друг другом, этой неожиданно вспыхнувшей страстью, такой жаркой и светлой, как огонь. Эван нашел свою любовь в самом неподходящем месте, в самое неудобное время. Он не знал, куда приведет его сердце, но сейчас ему не хотелось об этом думать. Любовь к ней была так же неотвратима и неизбежна, как вызываемый луной прилив и отлив. Он сжимал ее в объятиях до тех пор, пока не почувствовал, как жаром окатило его чресла, и в висках застучала кровь.
Эван почувствовал, что Касильда вздрогнула и отшатнулась. Тут он осознал, что стук, который доносился издалека, был топотом обутых в сапоги ног. Касильда вырвалась из его рук.
Эван повернулся и увидел двух приближающихся солдат. Один из них вел на поводке большую серую борзую. На ступенях церкви стоял высокий худой священник и неодобрительно смотрел в их сторону.
