Джейн Фэйзер - Почти невинна
Гай заметил ее надутые губки, но посчитал это следствием необъяснимого отсутствия мужа. И что тут удивительного: любой даме не доставит радости смотреть на сражение, в котором не участвует ее рыцарь. Но не его дело доводить до сведения Магдалены приказ герцога, по крайней мере на публике. Это долг супруга, если только сам Джон Гонт не предпочтет просветить ее на этот счет.
Поэтому Гай погнал коня к своему шатру, намереваясь избавиться от бремени доспехов.
Муж предупредил Магдалену, что проводит ее в Савойский дворец, поэтому она осталась в ложе. Турнир проходил на вестминстерском ристалище, и зрители быстро расходились, стараясь добраться до дома, пока не стемнело. Герцогиня, зная, что муж велел Магдалене никуда не уходить, удалилась вместе с герцогом и теми дамами, которых не сопровождали их рыцари.
Время шло, но Эдмунд не появлялся. Два пажа тоскливо переминались поодаль. По земле протянулись длинные тени, слуги, старательно подметавшие ристалище, закончили работу и удалились. Наконец Магдалена вышла из себя и послала пажа в шатер Эдмунда, а сама продолжала сидеть, кипя от возмущения, слишком рассерженная, чтобы осознать странность подобного поведения мужа. Такая неучтивость была совершенно не в характере Эдмунда, но эта мысль не приходила в голову его супруге.
Паж нашел шатер сьера де Брессе опустевшим. Вокруг царила суматоха: челядь и оруженосцы складывали и убирали шатры и вещи господ, но сами рыцари уже разъехались. Паж не знал, что делать. Он получил строгий приказ не покидать леди, пока не появится сьер де Брессе, а его хозяин был короток на расправу с непослушными, но в то же время следовало как можно скорее проводить ее домой, пока солнце не скрылось за горизонтом. Но тут паж с облегчением увидел лорда де Жерве, выходившего из своего шатра с усыпанным драгоценными камнями кубком в руке. Лорд обладал несомненной властью над Эдмундом де Брессе и мог дать дельный совет.
Де Жерве выслушал взволнованный рассказ мальчика, кивнул и отослал его к леди Магдалене, наказав ждать его прихода, а сам допил вино, швырнул кубок своему пажу и зашагал к ложе герцога. Он предположил, что Эдмунд в порыве оскорбленной гордости, изнемогая от причиненной несправедливой обиды, ускакал, совершенно забыв о жене. Вполне понятный проступок в подобных обстоятельствах, но тем не менее непростительный и красноречиво говоривший о том, что Гай плохо воспитывал племянника.
Де Жерве нашел Магдалену в крайнем расстройстве. Она немедленно накинулась на него, как на главного виновника унизительного пренебрежения мужа супружескими обязанностями.
Гай терпеливо выждал, пока гневные речи иссякнут, а ярость Магдалены немного уймется, и только тогда спокойно заявил:
— Если вы уже высказались, мадам, тогда пора в дорогу. Скоро стемнеет, а со мной нет отряда воинов.
— Где Эдмунд? — глухо спросила она уже без всякого запала. — Не понимаю, почему он так поступил?..
Гай, выводя ее из ложи, наскоро рассказал о приказе Ланкастера.
— Он был вне себя и поэтому совершенно потерял голову.
— Ничего, я приведу его в чувство, — мрачно пообещала Магдалена, когда Гай усадил ее в седло. — И если ему запрещено ужинать во дворце, то меня это не касается. Я пойду в большой зал, а он пусть ест где заблагорассудится.
— Это не дело. Жена должна сострадать мужу, — пожурил Гай, правда, без особой убежденности. Эдмунд в самом деле заслуживал упрека.
— Но почему он решил биться насмерть со сьером де Ламбером? — неожиданно спросила она, едва они выехали на дорогу в сопровождении двух ее пажей и оруженосца де Жерве. Гай пожал плечами:
— Какая-то размолвка, которую не следовало решать на турнире. Они оба должны были лучше усвоить правила рыцарского поведения!
— Но де Ламберу разрешили участвовать в финальной схватке, — возразила Магдалена. Ее ярость немного улеглась, и, выслушав Гая, она немедленно приняла сторону мужа, считая, что с ним поступили нечестно.
— Верно, — согласился Гай, — но я в отличие от тебя не смею обсуждать решения его светлости.
Удалось ли ему пригасить ее любопытство? Оставалось надеяться, что Эдмунд сумеет найти правдоподобное объяснение. Правда, к этому времени оба знали, что вопрос о законном происхождении Магдалены решался в Риме, но она будет глубоко ранена сознанием того, что ее муж считает себя обесчещенным.
Нападение произошло, когда они добрались до отрезка дороги, вьющегося между зарослями ежевики и лавра. Воздух был напоен ароматом лавровых листьев, смешанным с густым запахом суглинка и трав. Разбойников было шестеро: все одеты в безрукавки, шоссы и крестьянские башмаки, но вооружены палками и ножами, как истые грабители. Они сразу же набросились на коней, пытаясь перерезать им сухожилия. У Гая и оруженосца имелись мечи и ножи, а у пажей — только кинжалы, которыми они пытались отразить атаку убийц, ловко увертывавшихся от всех попыток растоптать их конями. Гай с убийственным спокойствием действовал мечом, краем глаза подметив одну странность: эти люди скорее стремились уничтожить коней, чем самих всадников. Что ж, в этом есть некоторый смысл. Если Гай и его люди останутся пешими, их будет четверо против шести. Но вся эта шваль не выстоит против его смертоносного меча, не говоря уже о том, что и оруженосец, и пажи прошли воинскую тренировку и успели побывать в бою. Такая беспорядочная атака — просто безумие.
Одна из лошадей упала, но паж успел спрыгнуть, размахивая ножом. Тяжелая палка опустилась на запястье мальчика. Послышались хруст сломанной кости и крик, но в следующую секунду голова негодяя разлетелась надвое под мечом де Жерве.
Магдалена продолжала сидеть на дрожавшей кобылке, отчаянно пытаясь придумать, как помочь обороняющимся. С ней был только маленький усыпанный драгоценными камнями клинок, но что им можно сделать?
Пока что грабители игнорировали ее. Но это продолжалось недолго. Один из них с ошеломляющей быстротой ринулся к Магдалене, ловким, каким-то изломанным движением прыгнул в седло позади нее и, бешено пришпорив кобылку, одновременно ударил колючей веткой ежевики. Перепуганное животное рванулось по дороге, прочь от кровавой битвы.
Так им нужна Магдалена! Поэтому они и старались перебить коней, чтобы люди Гая не могли их преследовать! Должно быть, разбойникам хорошо заплатили за столь рискованное предприятие: ведь они наверняка знали, что гибель кого-то из шайки неизбежна.
Гнев и стыд охватили Гая. Ему следовало бы предвидеть нечто подобное. Борегары уже сделали первый шаг и не колеблясь пойдут дальше!
Он ринулся следом, но один из разбойников успел схватиться за узду и замахнулся ножом. Лошадь взвилась на дыбы, заржав от страха и боли, едва не сбросив седока, который был вынужден потратить драгоценные мгновения, чтобы расправиться с бандитом.
