Дебра Маллинз - Сладкий грех
— Вы действительно добивались этого, — признал он. — Настоящая Боудикка.[7]
— Вы смеетесь надо мной?
— Нет. Просто хочу вас понять. — Ее кожа и кокетливо изогнутые локоны хранили легкий аромат розовой воды. Он полной грудью вдохнул этот запах. Как же он хотел вобрать и всю ее целиком! Как столь невинный, воздушный аромат мог пробудить в нем такой плотский, низменный голод?! — Очень смело с вашей стороны вступать со мной в поединок за чужого ребенка.
— Он мне как родной, — прошептала она.
Ее отвага и самоотдача не переставали его изумлять. Кем в действительности она была? Той самоотверженной молодой женщиной с добрым сердцем, какой хотела казаться, или же хитрой авантюристкой, желающей улучшить свое благосостояние?
— Вы хотели бы иметь своих детей? — спросил он, проводя пальцем по внутренней стороне ее руки.
— Большинство женщин этого хотят.
Она деликатно отстранилась от него на безопасное расстояние.
— Но далеко не все, — заметил он. Он скользнул взглядом по ее простенькому платью из муслина, воображение дорисовало скрывающиеся под бледно-зелеными складками пленительные формы. Что таилось в неглубоком вырезе, также можно было догадаться, — и в том, что это выглядит божественно, он не сомневался. — Казалось бы, нет ничего естественнее, женщины должны страстно этого желать, ведь это их природное предназначение. И все же некоторые бегут от материнства как черт от ладана.
— Лично мне это незнакомо. А других я судить не берусь.
— Вот мы сейчас и говорим лично о вас. Откуда вы? Из какой семьи?
— Мои родители погибли. В этом мире я совсем одна, поэтому вы, ваша милость, должны понимать, почему я смотрю на все с опаской.
— Было бы глупо с вашей стороны поступать иначе. Любой негодяй может захотеть обладать такой красивой женщиной.
— Да. — Она пристально посмотрела ему в глаза. — Может.
Вместо того чтобы оскорбиться, он развеселился.
— Очень хорошо, милый ежик. Предлагаю вам собрать все ваши вещи и отправиться со мной в ваш новый дом. Слуги отнесут все во вторую карету.
— Вы очень самоуверенны.
— Я забочусь о ребенке и о вас. Разве вы не этого хотели?
— Ваша милость, обо мне заботиться не нужно — об этом у нас с вами речь не шла. Я всего лишь хотела, чтобы вы взяли Джеймса под свою опеку.
Хоть тон ее и был непреклонен, от него не укрылась тоска во взгляде, украдкой брошенном на ребенка.
— То есть вы хотели, чтобы я просто забрал у вас малыша и воспитывал его самостоятельно? Вы готовы так легко с ним расстаться?
— Так будет лучше для него. — Она решительно подняла вверх подбородок, зеленые глаза упрямо сверкали, но он понял, что, наконец, нащупал ее слабое место.
Он обхватил ее подбородок пальцами.
— Нет, Боудикка, лучшее для него — это вы. Ему еще долгое время будет нужна его принцесса-воин.
Глаза ее наполнились слезами, а пухлая нижняя губка задрожала. Он знал, что поступает глупо, но все же наклонился и припал губами к ее губам.
И она ему ответила, пусть и на короткий, но сладостный миг. Рот ее приоткрылся, она прильнула к нему, а он заключил ее в свои объятия. Он уже так давно не прижимал к себе женщину, что внутри него почти мгновенно вспыхнула страсть. Ее тонкий стан, прижатый к его груди, — что могло быть естественней, чем единение мужчины и женщины? Он хотел в ней раствориться, утолить голод и заглушить одиночество. Ее сладость манила его, искушала, словно мед. И все же она не могла скрыть невинности этого поцелуя.
Она была совсем еще неопытна. Возможно, даже девственна.
Он знал, что должен остановиться. Должен поступить, как джентльмен, и отступиться. Но стоило ей ворваться в его жизнь, как она моментально завладела его мыслями, заставила его впервые за год с лишним обратить внимание на женщину. И он понял, что не готов так просто ее отпустить.
Но тут она сама его оттолкнула, ее маленькие кулачки уперлись ему в грудь. Она смотрела на него своими диковинными глазами, губы все еще были влажными от поцелуя.
— Прекратите. Я вам не домашняя утварь, которую легко можно упаковать и отвезти к себе домой.
Слова эти быстро вернули его к реальности, рассеивая романтический флер, в котором он пребывал. Но он и виду не показал, что задет ее протестом.
Он отступил на шаг и поправил рукава сюртука.
— А что плохого в защите? Будучи одинокой женщиной в Лондоне, вы должны радоваться, что я возьму вас под свое покровительство.
— Я ни за что не лягу к вам в постель, Вайльдхевен!
Он приподнял брови и иронично усмехнулся:
— Разве вас кто-то об этом просит?
Она скрестила руки на груди. У него были все основания, чтобы злиться, но вместо этого он был очарован.
— Если этот поцелуй был приглашением, — заявила она, — считайте, что я его отклонила.
— Это был всего лишь поцелуй, мисс Фонтейн, но никак не предложение.
— В таком случае, было бы лучше, если б вы говорили обо всем откровенно. Я не хочу, чтобы между нами возникли недоразумения.
— Я понял.
— Я здесь ради Джеймса, не более того.
— Как вам будет угодно.
— И не для того, чтобы вам угождать.
— Вы вполне ясно дали это понять.
— И…
— Мисс Фонтейн, на мой взгляд, вы слишком много возмущаетесь.
На ее лице мелькнула гримаса ярости, и хотя она смолчала, не поддавшись на его провокацию, по глазам было видно, что не смирилась. Больше всего сейчас он хотел, чтобы она потеряла над собой контроль и порыв страсти бросил ее прямо в его объятия.
— Наверно, — произнесла наконец она. — Пожалуйста, присмотрите за Джеймсом, пока я соберу вещи.
И не дожидаясь ответа, она решительно вышла из комнаты, оставив его наедине с невоплощенными желаниями и дремлющим младенцем.
Безумие с ее стороны даже думать об этом.
Миранда запихивала свои скромные пожитки в сумку, от досады процесс сборов занимал ее меньше, чем должен был. Она никогда не просила у герцога жилья для себя — она лишь хотела, чтобы он взял к себе в дом Джеймса. Она понимала, что шансы остаться при ребенке невелики, но все же надеялась, что сможет выполнять роль няни — достойная работа, за которую можно было получать жалованье. Она и подумать не могла, что герцог буквально возьмет ее под мышку, как вещь, и перевезет в дом, который он специально для них снял. От нее не укрылся тот факт, что он даже не стал обсуждать с ней подробности своего плана, а воспоминание о том поцелуе и подавно не давало ей покоя.
Господи, неужели печальный пример матери ее так ничему и не научил? Или Летти? Она же знала, с какой легкостью мужчины могут использовать женщин, особенно женщин необеспеченных, таких, как она. Тадеуш все же сумел сохранить хоть некоторую часть ее сбережений, но половина из них уже ушла на сценический гардероб графини. Если она планирует в дальнейшем полагаться только на себя, то ей придется продолжать выступления, пока не удастся скопить на маленький домик где-нибудь в глуши. Добиться этого можно, только находясь в Лондоне, по крайней мере, какое-то время.
