Сергей Плачинда - Роксолана. Королева Османской империи (сборник)
Ссор тоже не было, споров за первенство никто не знал, потому что не было смысла для таких споров: каждая из девушек была красивая, каждая из них славилась присущей только ей одной красотой, и одновременно были одинаково холеные и приятные, как хорошо ухоженные котята. Была и судьба у всех одинаково безрадостная. Все они гнали прочь печаль и пытались быть счастливыми, веселыми, напевали шуточные песни, улыбались.
Когда муэдзин с минарета призывал правоверных к молитве, замолкали. Через полчаса барышни шли в купели, еще раз служанки натирали их душистыми маслами, обтирали влажными полотенцами, расчесывали, заплетали так, как кому хотелось: в две косы, в мелкие косички, накладывали на голову косы короной, гроздьями возле ушей, цепочками… Никогда не делали кудрей, зачесывали гладко… После шли в круглую комнату с хрустальными окнами и длинными турецкими диванами. Удобно рассаживались и угощались вкусным пилавом, сочным виноградом, яблоками, пили, по меньшей мере, в десятый раз черный кофе без сахара из маленьких фарфоровых чашечек и опять тихонько рассказывали друг другу новости сегодняшнего дня, свои мечты, свои причудливые надежды.
Стамбул. Молитва в Айя-Софии
В гареме почти каждая пленница имела свою подругу. И у Настеньки тоже была Оксана, которую она очень любила. Гарем, как и тюрьма, имел присущие ему черты: неволя, желание иметь искреннего друга, которому можно было доверить, рассказать о своем горе, рассказать и о надеждах, которые лелеет каждый человек до самой смерти.
* * *За все время пребывания в гареме Настеньки с Оксаной, а жили они здесь уже около года, никогда не было слышно шума, оскорбительного слова, не видно было злого лица, гневного движения… Подобное здесь строго каралось… Они привыкли к тихим разговорам, тихим напевам, сказкам.
Наступала ночь и роскошные залы окутывала тишина…
Но однажды ночью (эту ночь никогда не могли забыть подруги из Украины) всех разбудил отчаянный крик, безумные рыдания, слышалась дикая татарская брань и хлопанье турецкой нагайки… Настенька внезапно села на постель и с ужасом посмотрела туда, где возились минимум десять сильных и разъяренных охранников — евнухов. Они пытались схватить одну из рабынь, которая изо всех сил сопротивлялась и неистово кричала:
— Я ничего не знаю… Я невиновна… я невиновна ни в чем!
Что больше всего поразило Настеньку в этом отчаянном крике молодой красавицы — так это ее язык: рабыня клялась и умоляла на языке Степной Украины, языке таком родном, любимом Настенькой. Несчастную жертву гаремных сплетен понесли к двери… Геркулес-евнух держал наготове большой кожаный мешок, куда через минуту запихнули девушку практически без сознания. Она и в мешке продолжала глухо стонать. Двери широко распахнулись, и жуткая стража вдруг исчезла, как страшный мираж.
Настенька дрожала, и никак не могла понять, что произошло… Остальные тоже молчали в этой проклятой зале, некоторые лежали без движения, некоторые прикрыли голову одеялом… В зале наступила мертвая тишина… Оксана перелезла к Настеньке, обняла ее и тихонько начала качать, как ребенка.
— Что? Что произошло? Кого так? — спрашивала несчастная пленница.
Оксана шепнула:
— Тихо, а то услышит тот, что в дверях стоит с алебардой, как камень.
— Вижу…
— Это он позвал гвардию. Говорил, я слышала, что эта Галина будто бы приворожила какого-то султанского принца. Он ходил под окном, перелез через стену и разговаривал с ней…
— Она наша… она говорила на нашем языке, — шептала Настенька, прижимаясь к подруге…
— Да, пожалуй, наша, — вздохнула Оксана. — Была всегда молчаливая, ни с кем не общалась, без подруги… и на тебе…
— Что с ней будет?
— Не знаю…
— Ее посадили в мешок… — уже плакала Настенька. — Что делать?
— Не плачь, услышат… я не видела ничего, а что сделают, этого не знаю.
* * *Уже три месяца прошло, как султан Сулейман прибыл в Стамбул из славного похода на Европу, приехал как победитель Венгрии и победитель короля Людовика II. Перед этим султанский флот в Средиземном море получил большой остров Родос, выгнал оттуда орден крестоносцев-рыцарей иоаннитов и загнал их до острова Мальта.
Султан въехал пышно, высокомерно; его приветствовало все духовенство, великие визири, народ, и сам имам на коленях преподнес победителю золотую грамоту, в которой подробно были описаны все достойные восхищения подвиги и золотыми буквами увенчаны именем «Великого».
Но уже на следующую ночь ходил по дворцу, как черная туча… Все придворные притихли, никто не смел даже поднять глаза на тень Пророка, каждый, кто случайно встречал унылого султана, падал перед ним ниц. Он ходил по комнате, зале, по коридору и запирался в своей спальне в глубоком трауре: рано утром Сулейман Великий, он же Великолепный, узнал о смерти возлюбленной жены Фатимы, законной жены, брак с которой благословил сам Аллах. Это было тяжелое горе! Даже тысячи убитых им врагов под Могачем, реки крови уничтоженных им венгров, смерть самого короля, — ничто перед такой тяжелой утратой в его дворце. Да и не думал он обо всех иоаннитах-крестоносцах. Собакам собачья смерть!
Он так торопился домой, хотел поскорее увидеть возлюбленную жену! И вот вместо приветливой жены увидел только ее мертвое тело. По дороге домой султан обдумывал поход на Вену, мечтал, что перенесет в Вену свою столицу и воцарится там так, что вся Европа содрогнется. Теперь он уже не думал ни о походе, ни о проклятой Вене… Не думал ни о чем!
Уже три месяца, как султан не может опомниться, не может найти покоя… Визири все советовались и не знали, как помочь беде. Позвали главного евнуха Мустафу.
— Что делать? — разводил руками мудрый евнух.
— Ведь ты привез подарок нашему султану от крымского хана. Почему ничего не говоришь нашему повелителю о подарке! Мы знаем, что привез ты пленницу из Черкасс, красивую девушку, которая своими чарами сумеет утешить султана. Ты должен пойти к повелителю и рассказать о пленнице…
— Я уже говорил, — пожал плечами Мустафа. — Говорил неоднократно, что мой дорогой повелитель не хочет и слушать об этом.
— Но наш повелитель не видел девицы-черкешенки, — говорил великий визирь. — Ты главный евнух этого султанского ценного сокровища, — должен суметь показать владельцу все жемчужины. Если не сделаешь этого, мы пожалуемся на тебя султану, скажем, что нарочно прячешь пленницу, пусть тебя накажет, пусть сварит в горячей смоле за непослушание. Иди сейчас же к великому султану и покажи пленницу такой, какой ее родила мать.
