Барбара Картленд - Рапсодия любви
— Спасибо, Орлена. — Уже направившись к двери, граф обернулся. — Сегодня прекрасный день, и если вы намерены читать, советую делать это в саду.
— Раз вы так беспокоитесь о моем здоровье, милорд, — улыбнулась девушка, — я сделаю, как вы велите.
— Давно пора! — резко ответил граф и удалился.
Орлене стало немного тоскливо, когда он ушел, потому что, хотя его светлость каждый день ездил верхом, он никогда не приглашал свою подопечную сопровождать его.
Время от времени она ездила в парке с Терри и знала, что ей достаточно лишь попросить мистера Гревилла, и тот пошлет грума сопровождать ее. Но больше всего на свете Орлена хотела ездить с графом.
«Очевидно, — сказала себе девушка, — он не может показываться в моем обществе, ведь он почти помолвлен с леди Аделаидой».
Возможно, они вместе ездят верхом. Орлена не была в этом уверена, но она знала, что граф возил леди Аделаиду в своем высоком фаэтоне, и завидовала красавице.
Экипаж остановился у парадной двери, и лакей сбежал с лестницы, чтобы раскатать красную ковровую дорожку и открыть дверцу для Орлены.
Девушка благодарно улыбнулась, уже хорошо зная их всех. Николь рассказала ей, что большинство лакеев родом из графского поместья в Кенте, где их отцы и деды служили этой семье в течение многих поколений.
Когда Орлена вошла в дом, ей навстречу поспешил дворецкий.
— Его светлость просит, чтобы вы прошли в библиотеку, как только вернетесь.
У девушки дрогнуло сердце. Граф давно не приглашал ее к себе. Интересно, почему он желает ее видеть?
— Мне взять ваш капор, мисс? — спросила Николь.
— Да, Николь, пожалуйста. Сумочка мне тоже не понадобится. — Орлена передала служанке атласный мешочек, который висел у нее на запястье, и сняла свой капор с высокой тульей.
Его украшал венок из васильков и маков. Их цвет гармонировал с лентами, которые перекрещивались под грудью и завязывались на спине ее прямого платья, длинными узкими змейками ниспадая до самого пола.
Девушка поправила волосы и, понимая, что выглядит наилучшим образом, последовала за дворецким по коридору в библиотеку.
Дворецкий открыл дверь.
— Мисс Уэлдон, милорд!
Его светлость сидел за столом, и когда Орлена посмотрела на него, у нее внутри все сжалось. Она в ужасе заметила, что граф хмурится и вообще выглядит крайне недовольным.
Граф не встал, но его глаза, темные и проницательные, так и впились в ее лицо, когда девушка, нервничая, направилась к столу, лихорадочно гадая, чем она провинилась.
Дойдя до стола, Орлена встала перед графом, и он сказал так резко, что девушка вздрогнула:
— Я хочу услышать объяснение этому! — Граф указал на бумагу, лежащую на столе.
— Что это? — спросила Орлена, от испуга ничего не видя перед собой.
— Это отчет из вашего банка, и я хотел бы получить объяснения, Орлена, почему пятнадцатого числа этого месяца, а потом еще двадцатого вы выписали чеки на сумму в пятьсот фунтов.
Девушка молчала, и граф процедил уничтожающе и презрительно, как раньше:
— Я хочу знать имя, Орлена, этого юного охотника за приданым, с которым вы так щедры.
— Ни… ничего… подобного… не было, — с трудом выдавила она.
— Не надо меня обманывать! — в ярости вскричал граф. — Я не так глуп, хотя я был готов поверить вам, когда вы сказали, что не имеете никакого желания ездить на приемы или балы, но предпочитаете оставаться дома. — Он ударил кулаком по столу. — Как я мог быть таким слепцом, таким глупцом, чтобы доверять вашему слову? Я думал, вы не такая, как другие женщины, но, оказывается, я ошибался.
— Но… я не… — попыталась возразить Орлена.
Граф перебил ее, воскликнув в бешенстве:
— Вы назовете мне имя этого человека, которому вы не только даете деньги, но, несомненно, и ваши губы, как вы дали их мне, а может быть, и ваше тело!
Девушка остолбенела. Благодаря мягкому нраву она очень редко выходила из себя, но теперь не выдержала и сверкающими глазами посмотрела в лицо графу.
— Как вы смеете говорить со мной в таком тоне! — воскликнула она. — Как вы смеете предполагать такое! Нет такого мужчины, на которого вы намекаете!
Граф встал.
— Я готов верить только своим глазам, — прорычал он. — Пятьсот фунтов! Это значительная сумма, Орлена, пятнадцатого и снова двадцатого. Вы назовете мне имя получателя, или я должен вытрясать его из вас?
Он угрожающе возвышался над ней, но на этот раз девушка не испугалась, а лишь рассердилась.
— Ваши подозрения совершенно беспочвенны, милорд, — отрезала она, — и прежде чем я дам вам объяснение, я бы хотела указать, что трачу свои собственные деньги. Даже как мой опекун вы не имеете никакого права вмешиваться.
— Я имею все права, — сердито возразил граф, — и я не позволю какому-то шарлатану, в которого вы, несомненно, влюблены, обобрать вас до нитки.
— Нет никакого шарлатана, — вспылила Орлена, — а ваши подозрения настолько оскорбительны, что у меня нет никакого желания объяснять вам мои поступки.
— Тем не менее вы их объясните!
Граф говорил так свирепо и с такой яростью в голосе, что девушка, хоть и была разгневана, была вынуждена подчиниться ему и сказать то, что он желал знать.
— Хорошо, милорд, я расскажу, на что я потратила эти деньги, — заявила она. Ее голос был по-прежнему сердитым, а в глазах сверкал вызов. — Пятнадцатого мая, рано утром, мы с Николь поехали в церковь Святого Иакова в Вестминстере.
Граф поднял брови. Чувствуя, что он не верит ей, Орлена яростно продолжила:
— Если вам интересно, я пошла в церковь, потому что хотела вознести благодарственную молитву за ту доброту, которую видела с тех пор, как приехала в Лондон, и от вашей матери, и от вашей светлости. Не думаю, что вы поймете, но именно это я хотела сделать.
На лице графа застыло выражение циничного неверия, но Орлена продолжила свой рассказ:
— Когда я вошла в церковный дворик, я увидела лежащий на дороге узел тряпья. Присмотревшись получше, я обнаружила, что это ребенок лет трех, который казался мертвым. Он был такой худенький, такой истощенный, что невозможно было поверить, будто в нем еще теплится жизнь. — Орлена помолчала, вспоминая, как потряс ее вид ребенка, и после минутной паузы заговорила вновь: — Я отнесла его в церковь и нашла викария. Тогда-то я и узнала, что для него в этом нет ничего необычного. Он дюжинами находит детей возле церкви Святого Иакова, мертвых на улицах или лежащих в церковном дворе. — Голос девушки стал таким же уничтожающим, как до этого голос графа: — Титулованные аристократы вроде вас, очевидно, не замечают, что происходит в Лондоне, и не интересуются докладами о страдании детей, которые показал мне викарий. — Орлена глубоко вздохнула. — Вы знаете, что половина детей в работном доме при церкви Святого-Мартина-в-Полях умирают каждый год? И то же самое относится к работному дому, принадлежащему церкви Святого Георгия на Гановер-сквер, где венчается бомонд. — Ее голос задрожал. — Никому до них нет дела, и хотя в Парламенте не раз произносились речи на эту тему, я сомневаюсь, что ваша светлость дали себе труд прислушаться к ним.
