Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"

Она ничуть не была похожа на русалку на витраже, величавшую ванную старост, которая выглядела более подходящей для бань султана в «Le Jardin Parfumé», чем купального помещения студентов. Та русалка была девой с глазами с поволокой и гривой рыже-золотистых волос, которые она расчёсывала обломком ракушки. Когда она не укладывала свои волосы, она разваливалась на своём камне и наблюдала за проходящими купальщиками с невинным выражением любопытства.

Эта русалка, которую Том тащил за волосы на другую сторону лодки, выглядела как половина рыбы. Её волосы были зелёными и сбитыми в колтуны, её кожа была гладкой и склизкой на ощупь, покрытая слоем вязкой, как у слизняка, прозрачной слизи. Её рот был шире человеческого, надрез от щеки до щеки, и внутри её рта было несколько рядов зубов, как в челюстях акулы. Чем больше Том смотрел, тем больше различий он видел между ней и им: жабры на её сером горле, распахивающиеся и трепетавшие, когда он вытащил существо из воды; покрытый серебряными чешуйками хвост, украшенный рядом острых шипов, продолжавших линию позвоночника; холодную безволосую кожу, испещрённую отметинами на спине и плечах, напоминавшими плоть трупа после того, как кровь застоялась и осела…

«Министерство называет этих существ зверьми, — подумал Том. — Ну, теперь я думаю, я могу понять их рассуждение».

— Скажи мне, если почувствуешь других, — сказал Том акромантулу, который забился в свою часть лодки, наблюдая за тем, как Том тащит верхнюю часть русалки в сторону. В глубине тоннелей под школой Нотт упомянул, что русалки сбиваются в группы, чтобы загнать и нейтрализовать смертельную угрозу. Придя к этому плану, Том признал, что не может просто убить русалку, даже если это будет самый простой поступок — и самый прибыльный. Поэтому он подстраивался.

Из-под деревянной доски сидения Том вытащил маленький мешочек, содержащий предметы первой необходимости, которые Гермиона собрала для их путешествия в Тайную комнату. Пузырьки зелий, бинты, ножницы и бутылка коричневого стекла, содержащая раствор йода, чья этикетка говорила о том, что Гермиона стащила её из клиники родителей. Том дополнил мешочек своим собственным запасом зелий и пустыми флаконами, которые он использовал для сбора яда акромантула, чтобы продать их в таверне в Хогсмиде.

Он принялся за свой «сбор урожая» с методичной эффективностью, начав с подстригания ногтей, а затем зелёных волос, выжимая воду из мотков в кулаке, прежде чем запихнуть их в пузырёк. Он взял образцы чешуи, позвонков, а когда закончил, достал серебряный клинок для зельеварения и, поворачивая перепончатую руку туда-сюда, некоторое время размышлял, где лучше всего взять кровь.

Акромантул подошёл, щёлкая когтями по дереву:

— Пульс горячее всего в суставе.

— В локте? — спросил Том.

— Верхнем суставе, — сказал акромантул, проводя передним когтем по плечу русалки до подмышки. — Вот тут. Тепло. Вы не чувствуете его?

— Нет, — сказал Том, переворачивая обмякшее тело, чтобы изучить место, на которое показал акромантул. — Покажи мне.

Быстрый удар когтём, и кровь начала вяло течь из разреза. Густая кровь, темнее человеческой, оттенка красного, который был не совсем фиолетовым, но его нельзя было описать ни одним из терминов — алым, малиновым или пунцовым, — которые люди часто использовали для обозначения свежей человеческой крови. Том решил назвать его тёмно-винным цветом и задался вопросом, какими волшебными свойствами он обладает. У акромантулов была голубая кровь, полезная при тестировании зелий — цвет крови менялся в зависимости от зелья, с которым она была смешана, и это стало способом оценить силу коммерческих партий зелий.

Сначала один пузырёк, запечатанный и убранный в сторону, затем второй, потом третий. Том собирал кровь с помощью палочки, пока акромантул смотрел на него восемью немигающими глазами.

— Вы сохраните его? — спросил акромантул.

— Нет, — ответил Том. — Я выброшу её, когда закончу.

— Какое расточительство, — сказал он. — Оно такое свежее…

— Если ты хочешь рыбы, я добуду тебе рыбы, — сказал Том, слишком занятый сбором, чтобы спорить.

— Но я голоден, — заныл акромантул. — И я могу почувствовать, какое оно нежное и тёплое. Такое тёплое, я чувствую, что теку. Оно двигается так, как ничто, что я пробовал раньше. Оно двигается, ах, оно двигается…

И пока он говорил, Том почувствовал под своей рукой малейшее подёргивание мышц на плече русалки — и тогда глаза русалки открылись, янтарная склера с плоским овальным зрачком, и она уставилась на Тома, на его руки, полные хрустальных флаконов, заполненных кровью.

В следующую секунду лодка сильно качнулась, и хрустальные пузырьки вылетели из рук Тома и с грохотом упали на дно лодки. Самого Тома отбросило в сторону, его голова ударилась о край. В голове у него звенело. Во рту был привкус соли и железа. Когда он оттолкнулся, чтобы сесть, лодка всё ещё раскачивалась, акромантул пронзительно кричал с оглушительным визгом, а русалка боролась на скамейке, жабры хлопали, открываясь и закрываясь, открываясь и закрываясь, как ставни в шторм, свободно раздуваемые завывающим ветром.

Её хвост хлоп-хлоп-хлопал, стуча по внешней стороне лодки. В пропитанном кровью хаосе — ведь внутренности лодки были забрызганы винно-красной кровью — стук был единственной степенной вещью, за которую Том мог уцепиться в своём дезориентированном состоянии, пока кровь, его собственная малиново-красная человеческая кровь, стекала из разбитой губы по его подбородку и воротнику.

— Нет, — выл акромантул, суетясь вокруг своего сундука, который Том оставил открытым на дне лодки, но он захлопнулся, когда русалка очнулась и постаралась сбежать. — Нет, нет, нет!

«Заткнись, — подумал Том. — Я не могу думать в этом чёртовом шуме».

— А-акцио, — пробормотал он покрытыми корками губами. Том покашлял, прочистил горло и выплюнул полный рот кровавой мокроты в воду. — Акцио, палочка.

Палочка прилетела в его руку:

— Остолбеней.

Стук прекратился.

Том упал на колени, открыв одной рукой веки русалки, а второй прислоняя палочку к её виску.

Сад ветвей водорослей струился в невидимых течениях Великого озера. Холодная вода, хрустящая, свежая, талая вода, принесённая с далёкой снеговой линии, смешанная с тёплой водой, яркой на солнце и белой пеной на поющем ветру, несущей торфяной привкус отходов сухопутных жителей. Но — здесь, сейчас, высоко сверху, — у поверхности началась необъяснимая дрожь, бормочущий голос диссонанса в знакомой гармонии, почти узнаваемой, но что-то в этом казалось… чуждым.

Беспокойство пришло в виде маленькой коричневой лягушки, и его было легко подавить. Но был еще один источник дисгармонии: посудина на воде, и что-то внутри неё — что-то тёмное и враждебное — зашевелилось.

Было ли это существо ответственно за смену течений помимо обычных вала и волн, которые следовали за восходящей луной и падающими звёздами? За прошлый цикл прилива поток воды изменился, и она приобрела странный солоноватый привкус костяной золы и едкой трясины. Вскоре после этого исчезли клещевидные крабы и гарцующие ракушки, населявшие дно озера…

Том вырвал своё сознание из разума русалки, чувствуя тупую пульсацию приближающейся головной боли. В ушах у него стоял отдалённый звон от удара головой о борт лодки, и писк акромантула, снующего с одного борта лодки на другой, не помогал.

— Обливиэйт, — пробормотал он, стирая кровь, всё ещё сочащуюся из его разбитой губы. Он повернулся к дрожащему акромантулу. — Может, ты прекратишь?

— Мы должны уходить, — сказал он.

— Пока нет, — сказал Том. Он жестом показал на русалку, её верхняя часть безвольно свисала со скамейки. — Мне нужно выбросить это обратно.

— Поторопитесь, — тревожно поторапливал акромантул. — Вода меняется.

С помощью заклинания-другого Том поднял русалку и выбросил её за борт. Она медленно тонула в синих глубинах, за ней тянулась ленточка крови, окрашивающая воду в глубокий фиолетовый оттенок. Том опустил руку в воду, смывая тёмную кровь со своей кожи и из-под ногтей. Он зачерпнул ещё одну горсть воды и смыл засыхающую корку крови с подбородка. Он не мог удержаться, чтобы не размышлять, какая особенность биологии позволяла русалке знать, когда меняется течение. Если их вид был комбинацией получеловека и рыбы, мог ли настоящий человек установить их способность в своё тело с чёткой последовательностью внутренних трансфигураций? Что именно было источником их способности? Была ли это анатомия — или магия?