Жаклин Санд - Мадам Флёр
– И как, рассчитался Бонне с долгами?
– Временно – да. Виньоль дал ему за девушку хороший откуп. Но деньги быстро закончились, Бонне попросил еще, и зять ему не дал. Нашлись свидетели их публичной ссоры. Родители девушки перестали общаться с супругами де Виньоль. А затем, увы, почти одновременно умерли от простуды – в их доме было чертовски холодно, как говорят. – Амеде невольно поежился. – Их похоронили, имение ушло за долги, и госпожа де Виньоль осталась в доме мужа – а он весьма и весьма небрежно с нею обходился.
– Вот как!
– Да, хотя на людях они изображали любящую пару, кое-кто полагал, что все не так просто. Ведь известно было, что Виньоль не прекратил ходить налево, а знатную даму это обычно смертельно оскорбляет.
– Большинство предпочитают закрывать на это глаза. Если они умны.
– Тогда эта просто гениальна. Она вела себя образцово. Сидела дома, вышивала, читала и вообще была тиха, как солнечный полдень. – Иногда Амеде любил ввернуть сравнение покрасивей – дворецкий Сезара научил мальца читать, и тот не упускал случая блеснуть некоторой образованностью. – Выходя в свет, держала мужа под руку и счастливо улыбалась. Черт знает, может, она и вправду его сильно любила.
– Но девушку выдали замуж против ее воли, как ты говоришь.
– Да, но женское сердце – загадка! Была у меня знакомая дочка мясника, которую выдали замуж за писаря. Сначала она его хаяла последними словами, теперь живут душа в душу. Пятеро детей наплодили.
– Но у Виньолей не было детей?
– Нет, не было. Вроде как госпожа де Виньоль и молилась усердно, и к чудотворным источникам ездила, а все никак не удавалось. Так что наследницей состояния после смерти мужа сделалась она.
– Как он умер?
– Ну, тут все ясно. Был пьян – он к бутылке прикладывался частенько – и сверзился в собственном доме с лестницы, да и сломал себе шею. Вдова тут же его похоронила, оделась в черное и уехала в Париж, и с тех пор ее в Бордо не видели.
– Что сам думаешь?
Амеде пожал плечами.
– Не знаю, ваша светлость. Кое-кто сказал мне, что она его очень любила и от скорби была сама не своя; но и то, что он являлся человеком не самого честного поведения, не отрицают. Может, он какой секрет знал или в постели был хорош. Кабы я знал, за что девки так сильно любят, давно женился бы на какой-нибудь красотке. – Амеде хихикнул.
– Хорошо поработал. – Сезар достал из ящика стола туго набитый кошелек и бросил его Бланшару – тот поймал на лету. – Отдохни, а в три часа сменишь Жана на посту у дома госпожи же Виньоль.
– Так и есть, сменю.
Он поклонился и ушел, а Сезар, подождав, пока за верным шпионом закроется дверь, встал и подошел к окну. День стоял ясный и тихий, в такое время Париж особенно хорош, и ощущалось это даже сквозь стекло. Но виконт думал о другом.
Значит, Флер выдали замуж против ее воли; что ж, обычная история, к сожалению. Сезар знал об этом не понаслышке. Его родители едва не сотворили то же самое, сосватав за его спиной одну милую девушку из хорошей семьи, и лишь ярость Сезара и его предупреждение, что если они станут настаивать, он навсегда покинет дом, остановили эту затею. Теперь виконт вспоминал об этом с усмешкой, а тогда ему было не до веселья. Договорные браки – дело привычное; только Флер, нежная, как ее имя[5], не смогла противостоять ни родителям, ни жениху. Или научилась позже. Ведь у некоторых цветов имеются шипы, не так ли?
Могла ли она полюбить своего мужа? Конечно, и это явление тоже не из редких. Когда осознаешь, что твоя жизнь отныне навеки прикована к вот этой, другой и незнакомой тебе, жизни, поневоле остается два выхода: бунтовать или смириться. Бунтовать – какой же смысл? Все равно сделанного не воротишь, а разводы по-прежнему редки, и для них нужна веская причина. Остается смириться, и временами смирение перерастает в любовь. Женщина смотрит на своего мужа и думает: да, на лицо не слишком хорош, да, грузен и одышлив, да, любит поесть и выпить и на девок посматривает, – но все равно ведь муж. С ним дальше жить, с ним рожать детей. С ним оставаться до старости. Разве можно пребывать в ненависти долгие годы? На подобное способны лишь натуры пламенные; а госпожа де Виньоль точно не из таких. Если ее муж вряд ли задумывался о чувствах (куда ему!), то она могла прийти к выводу, что душевное спокойствие стоит некоторых усилий – и полюбить его. Полюбить искренне, надежно, как любят женщины, подобные ей.
Вот только почему эта мысль, столь логичная и правильная (она любила его, иначе не могла бы так долго скорбеть), – не нравилась виконту де Моро? Словно чертенок нашептывал ему в ухо: «Хорошо бы она не была так в него влюблена, хорошо бы этот траур ее – всего лишь дань приличиям». Зачем это нужно? Кому это нужно? Сезар полагал, что ему-то уж точно нет, однако беспокойство не оставляло его, и он расхаживал взад-вперед по кабинету, предаваясь размышлениям.
Кто или что могло заставить госпожу де Виньоль приносить эти письма Анри? В то, что она пишет их сама, а затем так хладнокровно держится в обществе своей жертвы, Сезару верилось все меньше и меньше. Он пытался убедить себя, что необходимо сохранять ясную голову и не отбрасывать все сомнения сразу же, основываясь лишь на том, что Флер – чего скрывать! – понравилась ему; однако здравый смысл отступал перед интуицией, подсказывающей, что все не так просто – но вина госпожи де Виньоль меньше, чем может показаться. В другое время Сезар спросил бы женщину напрямик, однако сейчас он всей душою чувствовал: следует соблюдать осторожность. Если госпожа де Виньоль виновна лишь в том, что доставляет почту, хорошо бы знать, кто дергает эту марионетку за ниточки.
Он ждал и дождался: к вечеру того же дня произошло второе событие.
Амеде прибежал в сумерках, запыхавшийся.
– Ваша светлость, у госпожи де Виньоль был посетитель! Жан за ним следит, а я к вам. Она велела готовить карету!
– Откуда знаешь?
– Я слышал. Конюх отпирает ворота.
– Возвращайся обратно, – велел Сезар, – и за каретой следи. И чтобы мне лошадь под седлом подали немедленно!
Устраивать гонки экипажей по парижским улицам, конечно, занятие веселое, однако теперь Сезару требовалась скорость, ибо он знал, куда направляется госпожа де Виньоль, и должен был ее опередить.
Не прошло и пяти минут, как оседланная лошадь стояла у крыльца особняка; Сезар вскочил в седло и легким галопом – только так и можно было рисковать ездить по людной улице – направился к дому Жиффара. Если он прав – а он знал, что не ошибается, – госпожа де Виньоль тоже там будет, и очень скоро.
Виконт оказался у дома Анри достаточно быстро. Окна кухни тепло светились, когда Сезар спешился у ворот; из тени под раскидистым платаном появился его слуга.
