Анита Миллз - Дикая роза
Дейвидсон, который в этот момент приближался к ней, ожидая услышать слова благодарности, содрогнулся, увидев, что она дотронулась до индейца, и холодок смутных опасений пробежал по его спине. Нарушив приказ Шермана, он рисковал навлечь на себя его недовольство и даже собирался солгать ему, сказав, что его люди схватили команчского вождя за пределами резервации. И вот теперь, когда ему удалось успешно завершить операцию, она говорит, что они совершили ошибку. Он чувствовал себя преданным. И в нем начал закипать гнев. В этот момент его увидела Энни.
– Подполковник Дейвидсон, – сказала она. – Я, конечно, благодарна за то, что вы хотели мне помочь, но это не тот человек. Абсолютно не тот.
– Разве это не Молодой Бык? – спросил он резким тоном.
– Да, это он, но… – пораженная гневом в его голосе, она не сразу решилась продолжать, понимая, как трудно будет подобрать слова, которые смогли бы убедить этого сурового человека в том, что он совершил ошибку. – Это не Молодой Бык убил моего мужа, подполковник. И не команчи из племени пенетака напали на нашу ферму. Тот военный отряд состоял в основном из квахади и нокони, если не считать двух-трех воинов из кайова. Но ни одного человека из племени пенетака там не было. Этот человек невиновен.
На скулах подполковника заиграли желваки – в нем бушевала такая ярость, что он не сразу нашелся, что сказать.
– Чего-то я не понимаю, миссис Брайс, – едва сдерживая себя, произнес он наконец. – Разве это не тот человек, который держал вас в плену, и разве вы не были найдены в его стойбище? Вы же не хотите сказать, что находились там по собственной воле? И что с вами там по-человечески обращались?
Среди собравшихся, наблюдавших за этой сценой, воцарилась мертвая тишина, и она почти физически ощутила исходящую от них враждебность. Защищая Молодого Быка, она подвергала себя их единодушному осуждению. Она вскинула подбородок и не дрогнув выдержала исполненный негодования взгляд Черного Джека Дейвидсона.
– Именно это я и хочу сказать, – без уверток ответила она.
Такого Дейвидсон не ожидал услышать.
– Вы посмотрите на него – он же настоящий дикарь! – разгневанно произнес он. – На его руках кровь бог знает скольких белых людей! Как же вы могли… – он даже задохнулся от возмущения.
– Но моей крови он не проливал, – спокойно ответила она. – Я была брошена на произвол судьбы – индеец по имени Ветвистый Дуб оставил меня умирать посреди пустыни. Я была совершенно одна, без еды, без воды, и много дней брела сама не зная куда. Нашли меня индейцы племени пенетака. Среди них были такие, кто хотел убить меня, но я притворилась умалишенной. И тогда, боясь сидящего во мне злого духа, они поступили так же, как и Ветвистый Дуб, решив бросить меня там, где нашли, обрекая этим на верную смерть. Но Молодой Бык не дал им этого сделать. Он разрешил мне следовать за ним и его семьей.
– И до полусмерти заморил вас голодом, – возразил подполковник.
Она отрицательно покачала головой:
– В последнее время нам всем нечего было есть. Когда охота шла плохо, я становилась для него лишней обузой, но он все равно не прогонял меня. А после того как мы добрались до резервации, он не раз говорил мне, что я вольна уйти в агентство. И если бы у меня были силы, я бы пошла, но я слишком ослабела от голода, чтобы добраться туда пешком.
Она говорила совсем не то, что ему хотелось бы от нее услышать, и тем самым делала из него полного идиота. Он посмотрел на нее долгим, тяжелым взглядом, но она не отвела своих голубых глаз. Кончилось тем, что первым пришлось отвести взгляд ему.
Не рискуя обращаться непосредственно к разгневанному Дейвидсону, один из солдат повернулся к лейтенанту Хьюзу и спросил:
– Как быть с арестованным, сэр?
Подполковник раздраженно повел плечами и, бросив на спросившего свирепый взгляд, прорычал:
– Снимите с него кандалы, рядовой, и пусть этот краснокожий сукин сын убирается с моих глаз!
Затем он повернулся и зашагал через плац к комендатуре. И лишь только когда за ним захлопнулась дверь, Эллиот Хьюз обменялся взглядами с капитаном Харрисоном, и тот, громко вздохнув, отдал команду:
– Освободите арестованного и отконвоируйте его за пределы форта.
Повернувшись к Хьюзу, он добавил:
– Не знаю, что там подполковник собирается сказать Хейуорту, но, черт побери, я бы не хотел в этот момент оказаться на его месте.
Энни с чувством огромного облегчения снова повернулась к Молодому Быку.
– Они отпускают тебя, – сказала она ему.
И, не обращая ни на кого внимания, еще раз протянула ему руку. Некоторое время индеец стоял, никак не реагируя на ее движение, затем в конце концов взял ее руку в свою и сжал пальцами, зная, что у белых этот жест служит знаком дружеского расположения.
Таков был финал этой сцены. Вскоре подошел один из солдат и, став между ними, снял с индейца кандалы. Тот, как только его руки освободились, вскочил на своего мустанга и, не ожидая конвоя, ткнул животное мокасином в тощий бок и хлестнул плетеным кнутом. Доехав до конца плаца, он сделал небольшой круг на лошади, таким образом демонстрируя свое пренебрежение к властям и дух непокорности, и поскакал дальше.
Следуя примеру Дейвидсона, солдаты и праздные наблюдатели отправились по своим делам, и почти все они, уходя, избегали смотреть на Энни. Кора Спренгер двинулась было ей навстречу, но, сделав два-три шага, остановилась.
– Вынуждена вам сказать, дорогая моя, что вы намного усложнили свое положение, – заявила она. – Подполковник Дейвидсон никогда не простит вам этого.
– Какое это имеет значение – все равно я уезжаю домой, – и Энни, дрожа от холода, принялась тереть руки одна о другую. – Если в моей жизни в неволе и было что-то хорошее, так это Молодой Бык, – добавила она, вздохнув. – Я лишь отплатила добром за добро. Впрочем, если хотите, чтобы я оставила ваш дом, я вас вполне понимаю.
– Ну что вы, конечно, нет, – ответила Кора с принужденной улыбкой. – Я ведь знаю – вы поступили так, как сочли нужным. Мне лишь хочется надеяться, что вам потом не придется жалеть об этом. Ну а теперь, – поспешила она сменить тему, – пойдемте скорее в дом. Уж больно холодно стоять здесь и разговаривать, дорогая моя. А дома я приготовлю чудесный, крепкий пунш – думаю, мы обе нуждаемся в нем.
– Иду.
Кора повернулась и направилась к дому, а Энни задержалась еще ненадолго, чтобы бросить последний взгляд на Молодого Быка. От его бравады не осталось и следа: взяв направление на юг, он медленно удалялся на своей едва передвигающей ноги лошаденке. Как бы она ни презирала его соплеменников, к нему она испытывала только жалость. Затем она отвернулась и, зябко сложив на груди руки, пошла за Корой Спренгер.
